— Прала! — крикнул Янес командовавшему спущенной шлюпкой малайцу.
— Что, господин? — отозвался тот.
— Можете ли вы тут обойтись некоторое время собственными силами?
— У нас есть карабины, господин, и есть наши крисы
[14]
, — ответил старый пират.
— Самбильонг! Поднять якорь! — скомандовал португалец.
— Будем спускаться?
—Больше ничего не остается делать Иначе эти черти в самом деле изжарят нас тут. Шлюпке грозит меньшая опасность от огня, чем «Марианне».
Пока поднимали лебедкой якорь и готовились спустить судно вниз по течению, шлюпка Пралы исчезла во мгле, но зато сейчас же послышались торопливые и яростные удары, лязг стали о железо: люди с остервенением рубили цепь, загораживавшую путь бригантине. А тем временем пожар в лесу тоже делал свое дело: разгоралось кровавое зарево, плыли по лесистым берегам огненные волны, здесь и там какое-нибудь охваченное огнем дерево вспыхивало от корня до вершины и превращалось в гигантский факел.
Лес этот, отданный в жертву беспощадному огню, представлял для огненной стихии легкую добычу, потому что состоял из камфарного дерева и разного рода каучуковых растений, пропитанных горючими смолистыми веществами. Сгорая, такие деревья наполняли воздух удушливым дымом и целым хаосом звуков: их древесина разрывалась с оглушительным треском, словно взрывались тысячи забытых целой армией ружейных патронов и пушечных зарядов. И тучи искр поднимались к побагровевшему небосводу.
«Марианна», однако, недолго стояла на месте: ее оттягивали и быстрое течение, и работа весел, к которым прибегли моряки. И постепенно она ускоряла и ускоряла ход, убегая, словно сознательное существо, от надвигавшегося на нее моря огня.
Так спускалась она на протяжении, должно быть, полутора тысяч шагов. Сверху еще доносились звуки лязга металла — малайцы рубили цепь. И вдруг опять, как полчаса назад, судно испытало сильный толчок на таком месте, где раньше оно прошло совершенно беспрепятственно, и остановилось, подставив один бок напору стремительно несущейся воды. Немного времени понадобилось, чтобы выяснить причину остановки: и тут бригантина наткнулась на протянутую поперек реки цепь. И тут путь, уже обратный, путь отступления, был для нее закрыт.
— Что делать, господин? — спрашивал португальца Тангуза. — Кажется, нам ничего другого не остается, как покинуть судно и выбраться на берег, пока его не затопило огненное море.
— Покинуть «Марианну»? — отозвался, негодуя, Янес. — Никогда! Это означало бы немедленную гибель нас всех, а потом и Тремаль-Наика и Дармы.
— Спустим вторую шлюпку, чтобы попытаться перерезать цепь? — подошел с вопросом Самбильонг.
Янес не отвечал. Стоя на носу бригантины со скрещенными на груди руками, судорожно стиснув зубами потухшую сигару, он сверкающим гневным взором глядел на разгорающееся море лесного пожара.
— Так что же? Прикажете спускать шлюпку? — повторил свой вопрос Самбильонг. — Ведь если мы не успеем убежать, то обречены на гибель в огне. И погибнет без толку «Марианна».
— Бежать? — отозвался глухим голосом португалец, выходя из задумчивости. — Бежать? Куда? Вокруг — огонь. Впереди и позади — цепи. И если даже мы их прорвем, то от этого наше положение не очень-то улучшится.
— Но нас сожгут!
— Подождем. Но мне кажется, что пока у детей Мопрачема слишком жесткая кожа и твердые кости, котлеты из нас выйдут не очень вкусными…
Затем, круто изменив тон, он крикнул во весь голос:
— Покройте палубу парусами, спустите паруса! Рукава помп — в воду! Бросай якорь! Артиллеристы — по местам!
Экипаж в мгновение ока исполнил приказ. Моментально парусина покрыла палубу и даже закрыла борта бригантины.
— Поливай! — опять скомандовал Янес, и на ткань полились потоки речной воды.
Янес хладнокровно закурил и остановился на носу судна, пытливо глядя в ту сторону, где моряки пытались разорвать цепь. Уже некоторое время не было слышно характерных звуков разрубаемого топорами железа. Его зоркие глаза увидели быстро мчавшуюся к «Марианне» лодку с семью малайцами. Их осыпали мириады огненных искр, но весла вздымались и опускались в озаренную багровым светом воду с ритмичностью, которая свидетельствовала о сохранении на шлюпке полнейшего спокойствия.
— Молодцы! Как раз вовремя, — промолвил Янес, увидя малайцев. И потом добавил, любуясь фантастическим зрелищем лесного пожара:
— А ведь картинка недурна. Жаль только, что, наблюдая ее, рискуешь испечь собственную шкуру.
В самом деле, пожар представлял удивительное зрелище. Казалось, по лесу над обоими берегами Кабатуана несется огненный смерч, вздымаясь могучей колонной в недосягаемую высь.
Пылали, как факелы, стволы казуарина, камфарного дерева, арека, даммары, пылали толстые и безобразные стволы банановой пальмы и дуриана, пылали, крутясь, извиваясь, корчась, словно змеи, чужеядные лианы. И над пожарищем царил хаос звуков: гул, треск, стон и свист.
С каждым мгновением на борту бригантины все ощутимее был недостаток воздуха, нестерпимее становилась жара. Разостланные на палубе и прикрывавшие борта судна паруса, непрерывно поливаемые водой, тем не менее высыхали почти вслед за поливкой, коробились, дымились, угрожая загореться. И экипаж задыхался, тщетно пытаясь укрыться от грозящей все испепелить жары, развеваемой гигантским костром. К этому добавлялась другая опасность: с неба на палубу беспомощного судна сыпались дождем искры, падали целые ветви — факелы, причиняя людям страшные ожоги и вызывая здесь и там пожары, с которыми, однако, экипаж быстро справлялся при помощи шлангов и мокрых швабр.
И как ни привычны были к всяческим опасностям моряки «Марианны», но и среди них готова была начаться паника, и тревожные взоры выдавали, что ко многим из них закрался в душу страх погибнуть так, без борьбы, без сопротивления в огненном кольце.
Только один Янес, казалось, сохранял полное спокойствие.
Он сидел в привычной ленивой позе у двух пушек небольшого калибра, покуривая сигару.
— Господин! — воскликнул, подбегая к нему, метис Тангуза. — Мы скоро сгорим!
— Ничем не могу помешать этому, — ответил Янес спокойно. — Нечем дышать? Воздуха недостаточно? Постарайся подышать тем, что осталось в твоих легких.
— Надо бежать, господин.
— Некуда, милый. Некуда. Посидим здесь.
— Но мы сгорим!
— Если так суждено, то так тому и быть.
Слова Янеса были прерваны трескотней ружейных выстрелов: несколько десятков словно обезумевших даяков выскакивали на самый край берега, в огне и дыму, и стреляли по «Марианне», осыпая ее экипаж проклятиями и ругательствами.
— Что за скоты?! — выругался Янес. — Удивительно, до какой степени они надоедливы. Даже изжариться спокойно не дадут. Самбильонг! Надо убрать этих каналий.
