И сказала императрица:
– Если число миров столь бесконечно, то, я уверена, не только моя подруга, герцогиня, но и любой другой может получить один из них.
– Да, – ответили духи, – если бы те миры были необитаемы, но они так же многолюдны, как тот, которым правит ваше величество.
– Поэтому, – произнесла императрица, – и невозможно завоевать целый мир.
Маргарет Кавендиш, герцогиня Ньюкаслская. Описание нового мира, называемого Пылающим
[64] Маскарад Бледной Королевы должен был состояться всего через неделю после ее приезда, и чтобы удовлетворить ее прихоть, замок перевернули вверх дном. Это место просто кипело от сновавших туда-сюда слуг королевы.
Я считала, что здесь и без того безупречно чисто, но это, вероятно, было лишь заблуждением с моей стороны, и все, начиная со сверкающих подвесок на люстрах и заканчивая извивающимися перилами и расстеленными коврами, нужно было заново вычистить, отполировать, отмыть, протереть и выбить. Беспокойная толпа призрачных слуг справлялась со всем этим, пребывая в обычном для себя молчании.
Столь энергичная уборка, как я понимала, создавала для Маб чистый холст, чтобы после она навязала нам свое видение. Внутри замка, разбивая каменные плиты и доски пола, проросли серебристые ивы. Все гобелены и портреты были перевешены и заменены другими, которые нашлись на пыльном чердаке. Большой бальный зал проветрили, и его бесчисленные стеклянные двери стояли распахнутые. Каждый день небо темнело от летучих мышей, которые забирали из рук Бледной Королевы приглашения для ее многочисленных гостей. Нарисованный иней покрывал каждое окно, не позволяя проникать свету. Тот с каждым днем появлялся все реже и реже. Время шло, и колебания маятникового солнца постепенно уменьшались.
Я пробыла в Аркадии уже почти два месяца.
После той ночи в пустой часовне Лаон стал еще более отстраненным и заговаривал со мной лишь для того, чтобы напомнить о моем отъезде по истечении двух недель. За братом шлейфом тянулся запах бренди, но я точно могла сказать, что Лаон больше не готовил негус в качестве предлога для выпивки.
Мне было страшно. Я слишком дорожила мимолетными проблесками нашей дружбы, чтобы обсуждать с ним его привычки. Общие книги и ласковое слово заставили бы меня поверить, что мы снова можем стать близки. Но я не осмеливалась давить слишком сильно. У Бледной Королевы повсюду были глаза, и ощущение беспокойства из-за постоянной слежки со временем только усилилось. Я твердила себе, что все необходимое для помощи брату я сделаю после отбытия Маб. Снова и снова обещала себе это, а пока держала язык за зубами.
Моя решимость остаться только усиливалась, хотя я и кивала в ответ на настойчивые требования готовиться к отъезду. Я была нужна Лаону, чтобы собрать его по кусочкам. Я была нужна ему больше чем когда-либо, пусть он и не знал еще об этом.
Лишь мне было известно о похищенной женщине, которую Маб держала где-то в замке. Временами я представляла, как спасаю ее, привожу к ней Лаона, словно деву из «Смерти Артура». Тогда я бы вспоминала историю сэра Гарета Оркнейского, известного как Белоручка, которого Линетта отправила спасти свою сестру Лионессу. Мой брат настаивал бы на том, что Линетта была тайно влюблена в рыцаря и что финал истории бессмысленно трагичен. Я бы не соглашалась, и мы бы часами спорили, а в конце и вовсе «сшибались шлемами».
Но пользы от таких фантазий было мало. Хотя мои подозрения насчет похищенной женщины все усиливались, доказать их было нечем. Маб, всегда готовая к выпадам, конечно, радовалась завуалированным намекам, но конкретных обвинений у меня не было. Несмотря на все это, она частенько заводила разговор о подменышах и том, какую важную роль они играют в качестве посредников между людьми и фейри.
Я не слишком ловко носила в себе эти тайны и подозрения. Они отягощали мои сны и делали беспокойными мои дни. Отвлекали от того скромного труда, который я могла вложить в расшифровку енохианских текстов и чтение уцелевших писем. Когда я не думала о брате и Маб, в мысли вторгался этот фальшивый замок со своими не подходящими друг к другу деталями. С трудом верилось, что я так долго обманывалась ловкостью архитектора.
И все же было что-то почти успокаивающее в том, что у замка на самом деле не оказалось никакой истории. Я больше не заполняла его долгое увлекательное прошлое воображаемыми лордами и леди. Их запутанная жизнь, рассказанная через камни этого места, больше меня не преследовала.
Все чаще и чаще я засыпала на ворохе бумаг, но старания мои, пусть и изнурительные, к настоящим ответам не приближали.
Утром в день маскарада во двор замка приковыляла старуха. Я столкнулась с ней после того, как сходила напомнить брату о завтраке.
– Зови меня бабушкой, – велела старуха, прежде чем я успела спросить, как к ней обращаться. – Я пришла по приказу Бледной Королевы.
Если не считать мисс Давенпорт, то среди тех, кого я видела в Аркадии, бабушка выглядела самой обычной. Сутулая, в бесформенном платье неопределенного землистого оттенка и ослепительно белом фартуке. Ее белые волосы были собраны на затылке в аккуратный пучок.
У ног старухи лежал большой и комковатый белый куль.
– Нечего стоять тут и глазеть, – пригрозила она костлявым пальцем. Темные пятна на ее пергаментной коже напоминали крошечные чернильные кляксы. – Подойди и помоги бабушке с периной.
– Это постель? – спросила я, глядя на бесформенную поклажу, которую гостья притащила в замок. В стране, полной странных языческих существ, именно это, по-видимому, и пошатнуло мою доверчивость.
Старуха кивнула.
Покорно вздохнув, я подняла перину за угол и охнула от неожиданной тяжести. Старуха посмотрела на меня и улыбнулась, ее губы приоткрылись, показывая огромные заостренные зубы. Каждый крупнее ногтя на моем большом пальце.
Было в этой улыбке что-то успокаивающе нечеловеческое.
Перина, несмотря на долгое знакомство с землей, осталась абсолютно белой. Я подняла ее и повела старуху в одну из пустых комнат.
– Куда-нибудь повыше, я думаю. Где простору больше, – сказала она. – Прогулки меня не страшат. В одну из башен, может?
– Конечно, – пробормотала я из-под тяжелой перины.
Делая частые передышки, чтобы положить постель старухи на ступени и дать отдых ноющим рукам, я вместе с гостьей поднялась в одну из башен.
Оставалось надеяться, что, увидев комнату, в которой уже есть кровать, она откажется от своего плана, но этого не произошло. Когда мы наконец добрались, старуха велела дотащить перину до окна и перетряхнуть, прежде чем стелить.
– Пока перья не полетят, – добавила она, опускаясь на пол, и довольно вздохнула, как будто была рада наконец отдохнуть.
