Что-то – или кто-то – упало в трубу.
Из по-прежнему пылавшего камина вынырнула фигура. Роста она была внушительного. И нахмурилась, войдя в галерею и глядя на нас с братом угольно-черными глазами. Лицо ее пересекали белые шрамы, остальное тело покрывала лоснящаяся ярко-красная от свежих ожогов кожа. Фигура неуклюже отступила от камина, и плоть ее запульсировала и засочилась кровью. Черная сажа и белый пепел взлетали и липли к опаленной одежде.
В зеркале появились две темные фигуры не больше пятнышка размером с ноготь. Они становились все крупнее, идя сквозь отражение длинной галереи. Когда новые гости подошли ближе, я смогла разглядеть коричневую кожу, антилопьи рога, тянувшиеся от висков, и бурые перья, обрамлявшие лица, точно львиная грива. На обеих фигурах были одинаковые коричневые фраки.
Скоро они оказались прямо перед стеклом. Поверхность зеркала покрылась рябью, и та фигура, что была пониже ростом, шагнула вперед и протянула руку, чтобы помочь своему приятелю. Чуть более высокий фейри улыбнулся мне, когда они оба входили в бальный зал. Их длинные змеиные хвосты стегали воздух.
– Это мантикоры? – спросил Лаон. – Какая-то разновидность химер?
Я не знала и не смогла ответить.
Гости все прибывали. Портреты опустели, и множество фейри хлынуло из зеркал. Сначала они казались отражениями. Отражениями, которых не было ни в одном другом зеркале.
Мимо протанцевала женщина. Волосы развевались позади нее, словно каскадные изгибы хвоста золотой рыбки, а когда она смеялась, раздавались лишь булькающие звуки. По подолу ее платья были выжжены таинственные символы, и такие же покрывали ее кожу красными воспаленными шрамами. Я сразу узнала символы. Это был енохианский.
Я уставилась на женщину, поначалу решив, что внезапно научусь читать язык ангелов, который ускользал от меня все эти ночи, но этого не произошло. Я взглянула на брата и, поняв, что сейчас не смогу отлучиться, решила разыскать незнакомку позже.
В зеркалах никто из гостей не отражался.
Глава 23. Правда открывается в полночь
Иногда крест этот тяжел сверх всякой меры. Я несу его в покаяние за прегрешения моего сердца, ибо они – то же, что и грехи плоти. Смотреть на женщину с вожделением – значит уже совершить с ней прелюбодеяние. Я знаю это и терплю. И чувствую, что буду терпеть до конца своих дней.
Мое сердце измучено и изранено непоправимо, и в своем глубоком одиночестве я часто хочу уйти из жизни, но Богу виднее, и хочется исполнить до самой мелочи то, что Он от меня требует.
Лишь молюсь, чтобы ни один миссионер никогда не был так одинок, как я.
Лаон Хелстон. Личные дневники, датированные декабрем 1846 г.
Слуги Маб наполнили главный зал серебристыми ивами, которые роняли блестящие листья. В ветвях музыкально звенели легкие ветерки. Решетку, аркой выгнувшуюся над высокими столами, обвивал плющ. С него свисал прозрачный виноград, и каждая его ягода горела изнутри ярким синим пламенем. Свет от этих ледяных шариков танцевал на наших лицах, окрашивая их синим.
– Ты должна съесть одну, – прошептал чей-то голос у моего уха.
– Съесть? – переспросила я.
– Да.
Незнакомка с волосами, похожими на хвост золотой рыбки, сорвала с плюща блестящую виноградину. Затянутые в перчатку пальцы крутили ягоду, стремясь поймать свет. Теперь я видела шрамы на руке и плече у женщины. Енохианский врезался в ее плоть.
Незнакомка съела виноградину, оторвала еще одну и передала мне.
Та оказалась холодной на ощупь. Я посыпала замороженную ягоду солью из солонки, которую держала в сумочке. Но, несмотря на это, виноград взорвался во рту свежестью и сладостью.
– О, – женщина взмахнула веером, – не знала, что ты – человек.
Незнакомка была в платье цвета давно засохшей крови – оно вызывало в памяти покрытые струпьями порезы, которые продолжали и продолжали зудеть. По подолу мерцали строки на енохианском.
– Ее платье просто божественно, не правда ли? – заметив мой пристальный взгляд, вступил в разговор другой незнакомец.
Его угольно-черные черты скрывала маска в виде обгоревшего черепа. Фигуру свободно обвивала пурпурная тога. Я покраснела, увидев слишком много обнаженной кожи, но не смогла отвернуться, когда поняла, что золотые символы, вкрапленные в его глубокие шрамы, тоже енохианские.
– Тебе не следует дразнить ее, брат, – произнесла незнакомка и жестом собственницы положила руку на обнаженное плечо своего спутника. – Тем более что ни один из нас не представился.
– Как невнимательно с нашей стороны! – воскликнул тот. – А ведь мы, сестра, обещали Маб вести себя наилучшим образом.
Имя Бледной Королевы заставило меня съежиться, но я не стала их поправлять. Было очевидно, что они не боятся его произносить.
– Маб не заметит, брат. Она слишком занята тем, что снова затевает ссору с Повелителями Бездны – зимний маскарад вне сезона, завтрашняя охота на лис.
– До чего же старомодно. – Он помолчал, смакуя прозрачную виноградину. – И тем не менее она может попытаться задеть Зеленого Короля или Железную Леди. Она многих ненавидит. А все оттого, что очень стара.
– Мы оба помним, как солнце привязали к колеснице, брат.
– Ты ранишь меня, – отозвался тот. – Хотя допускаю, что все это может быть ее попыткой заявить свои права на зиму. Стоило, должно быть, довольно дорого, этот снег не привозной.
– Охота среди снегов такая скучная, – сморщила нос его сестра. – И я уже слышу, как приближается буран – он вроде бы должен прибыть из Финляндии. Там просто рук не хватит сделать столько снега.
И тут раздался грохот. Я подпрыгнула от неожиданности и, взглянув на окна, увидела, что снаружи началась метель. На фоне черного неба проносились белые хлопья.
– Как же вовремя! – сказал незнакомец, и, подчеркивая его замечание, сильный порыв ветра швырнул град в стеклянные двери.
– Совсем наоборот, брат, – возразила незнакомка, поправляя его размотавшуюся тогу, затем выдохнула, и кожа у нее на щеках затрепетала, словно жабры. – У меня не было времени полюбоваться снегом ручной работы или последним творением Джека
[71]. А теперь их погребет под всем этим природным градом.
– Он будет совсем как в прошлом году. Я именно такому отдаю предпочтение, когда мы покупаем лето.
– Прошли десятилетия, разве нет? В тот год мы были такими ненасытными до лета, – еще один вдох, и жабры на шее незнакомки превратились в зеленые с золотом глаза.
Внезапно окна залил яркий свет и заполнил бальный зал. Молния.
– Мы собирались представиться, – напомнил незнакомец и вновь обернулся ко мне. – Я – Пенемуэ
[72], известный как То, что Внутри, а это моя сестра Касдейя
[73], известная как Укрытая Рука и Астролог Крови.
