– Не думала, что мы воспользуемся этими именами, брат.
– Поднеси любое имя к свету истины, и его звуки сольются в радугу. Оно ничего не значит. И эти ничем не хуже других, – растягивая слова, проговорил Пенемуэ и взял у проходившего мимо слуги бокал вина. – Нам не нужно их скрывать, как делает Маб. Мы не знаменитости. Никто не читает книгу стражей.
– Но я предвкушала, что назову себя распущенной, дорогой брат, – ее невесомые волосы колыхнулись. – По примеру Бледной Королевы.
– Подозреваю, человек сочтет неуместным, если я представлю тебя как Распутницу, – судя по голосу, он ухмылялся.
– Я… – я замялась, внезапно испугавшись важности и могущества имен.
Пенемуэ шагнул ближе и, наклонившись, изучал мое лицо. Я могла заглянуть за край его маски: под кожей змеились белые вены, постоянно меняющиеся, почти похожие на небрежно записанные слова. Его дыхание пахло клеем на корешках новых книг и густыми чернилами старых.
Я чувствовала себя загнанной в угол.
– Я – Кэтрин Хелстон, сестра преподобного Хелстона.
– Ну конечно, миссионера. – Касдейя взяла из рук брата бокал и сделала глоток. – Ты должен был догадаться.
– С-слова у вас на коже и одежде. Они что-нибудь означают?
Пенемуэ улыбнулся, и в его улыбке отразился оскал черепа:
– Зачем тебе это знать?
– Мне стало любопытно. Не узнаю этот язык.
– Наш Извечный Отец и его Незаконнорожденный Сын могут на него претендовать, но принадлежит он не только им. Ты имеешь право изучать этот язык, как и любой другой, хотя не думаю, что сумеешь постичь его тайны. Чернила и бумага способны бросить вызов даже смерти.
В горле стоявшей позади него сестры заклокотал смех:
– Вечно ты драматизируешь. На нее, брат, не так легко произвести впечатление, как на ту, другую.
– Но прах так же способен учиться, как и глина. А мне не нравится наставлять тех, на кого это не производит впечатления, – обиженно сказал Пенемуэ и отступил в сторону, забирая у Касдейи свой бокал, и та шагнула вперед. Они льнули друг к другу с завидной вольностью.
– Эта не так проста, – сказала Касдейя, взглядом пригвоздив меня к месту. – Если хочешь, малышка, могу раскинуть твою судьбу на крови. За меня скажут звезды.
Ее брат резко рассмеялся.
– Не обращай на него внимания. – Касдейя взяла меня за руку: – Ты ведь всю свою жизнь хотела со мной поговорить, так?
– Р-разве?
– Ты – человек. А люди нас любят. – Она гладила мою ладонь, точно комнатную собачку. – Вы так отчаянно хотите с нами поговорить, что видите нас повсюду. Вы смотрите через ваши границы, ваши стены, и вместо своих сородичей видите нас. Когда ваши корабли уплывают вдаль, а страны и континенты открывают друг друга, то вы видите не других людей. Вы видите нас. Вы хотите нас видеть.
На хорах снова заиграла музыка. Птицы запели на три такта.
– Однако сейчас тебе придется нас извинить, – сказал Пенемуэ, протягивая сестре руку. – Мы просто обязаны потанцевать.
Та обвила его руками, а он притянул ее к себе до неприличия близко. Под неровный ритм вальса они прижались друг к другу и с потрясающей грацией закружили по комнате. Нимб золотых оборок Касдейи веером расходился позади нее, словно похожие на крылья плавники золотой рыбки. Она как будто была под водой.
Странные брат с сестрой все вальсировали и вальсировали, и, несмотря на свои старания, я потеряла их из виду. Танцы сменяли друг друга, заводные куклы смешивались с гостями-фейри.
Я снова нашла Лаона, который несчастно стоял у высоких стеклянных дверей, выходивших на освещенный двор. Снаружи под тихое воркование фейри потрескивала молния.
– Тебе не холодно, брат? – спросила я.
На его темных волосах лежали снежинки, и мне захотелось их смахнуть.
– Очень, но у меня есть спиртное, и я предпочел бы находиться здесь, а не там, – с этими словами он сделал большой глоток из фляжки. Его дыхание пахло бренди.
– Я думала, ты будешь наслаждаться встречей с таким количеством фейри.
Он покачал головой и сделал еще один глоток:
– Если бы все было так просто.
Птицы на хорах замолчали, и механические гости замерли, не завершив жестов. Все повернулись к Бледной Королеве, которая стояла на возвышении в дальнем конце зала.
– Еще раз добро пожаловать, мои добрые друзья, мои дети, моя семья, – раздался ее голос.
На ней была все та же деревянная корона, которая подчеркивала сходство королевы с совой. Слои коричневых перьев ее платья пронизывали кольца чешуйчатых тел. От длинных извивающихся змей отражался свет, цвет их был ядовито-ярким.
– Я рада видеть здесь столь многих и надеюсь, что мои развлечения доставили вам удовольствие.
Гости кивали и шептались между собой, издавая неясные звуки.
– Но мне уже порядком наскучили иллюзии, – сказала Маб. – Думаю, что с меня хватит магии, заставляющей всех видеть иное.
По рядам гостей пробежал ропот.
– Итак, давайте покончим с чарами, – произнесла Бледная Королева, ее голос эхом прокатился по бальному залу и зазвенел во дворе замка и садах. Она глубоко вздохнула, и я почувствовала приливную волну, когда свет и пыль, закружив, устремились к Маб. Сам воздух, казалось, потрескивал от предвкушения, и даже грохот грома затих по мановению руки королевы.
Я не смела дышать. Я ждала.
– Проснитесь!
Чешуйки на ее змеях распахнулись, точно усеянные золотыми крапинками глаза, которые смотрели на мир сквозь вертикальные прорези черных зрачков.
Все изменилось.
Фейри, что танцевали вокруг нас, утратили человеческий облик. Лиса сжимала в объятиях белоснежного кролика. На задних лапах стоял лев, цепляясь передними за лишенную кожи заводную куклу. Фарфоровые лица автоматонов мистера Уорнера разлетелись вдребезги, и они стояли голые, выставив на всеобщее обозрение медные шестеренки и шарниры.
Зверинец переглядывался, на мордах было написано потрясение. Удивленно прижимались уши, подергивались носы, хлестали хвосты. Стоило только заиграть музыке, звери выпустили когти и обрушились друг на друга.
Но мы слышали вовсе не пение птиц. На хорах, прикованные к ним за ноги, сидели обнаженные люди со шрамами на шеях.
– Кэти… – выдохнул брат мое имя.
Я растерянно оглянулась. Лаон пристально смотрел на меня. Голод в его глазах был одновременно чужим и до боли знакомым.
Узел в груди затянулся, и я почувствовала, как по коже разливается тепло.
– Ты… – Его челюсти сжались, а губы вытянулись в тонкую линию. Однако он не отводил взгляд, хотя я могла точно сказать, что пытался. За привычным лоском Лаона струились темные потоки.
