– Наверное, я ошибаюсь, – мягко сказал он. – Я тоже могу ошибиться.
Было очень странно идти по лесу, в котором почти не слышалось звуков. Несмотря на полумрак, в воздухе чувствовалась утренняя свежесть, которая нравится певчим птицам. Но ни хор зябликов или дроздов, ни тихое жужжание и стрекот насекомых, ни шуршание в подлеске не нарушали тишину.
– Не стоит нам здесь быть, – от страха у меня по спине бежали мурашки. – Нужно возвращаться.
– Нет, мы идем за твоими воспоминаниями.
Мы добрались до небольшой полянки среди чащи. Лунный свет серебрил деревья.
– Очень тихо, – заметила я. – Это верное место?
Брат Кэтрин Хелстон снова взглянул на грубую карту, нацарапанную для нас мистером Бенджамином:
– Ничего, кроме деревьев, травы и тумана.
На краю первой поляны мы увидели тропинку, окаймленную белыми грибами, которая вела ко второй поляне. Вдалеке виделся еще один ряд грибов, что наводило на мысли о другой тропинке и другой поляне.
Вынув компас, я обнаружила, что его стрелка вращается без остановки, и со вздохом покачала головой:
– Не думаю, что он поможет.
– Я дал его тебе, чтобы ты не смогла найти Аркадию, – произнес брат Кэтрин Хелстон.
– Что?
– Я надеялся, что ты не захочешь с ним расставаться. А чтобы добраться до Аркадии, нужно заблудиться… Вот я и подумал, что он помешает тебе меня найти, – его голос звучал виновато, а взгляд не осмеливался встретиться с моим, – потому что с ним ты никогда не потеряешься.
Я сжала его ладонь, стараясь унять боль от признания.
– А я решила, что это зарок. Ты же ни слова не сказал, понимаешь?
– Слишком сильно тебя желал. И ты это знаешь.
– Я думала, компас должен был привести меня к тебе.
– Прости.
Тогда-то все и началось.
Прибыли торговцы – крылатые, рогатые и усатые. У каждого на плечах был цветастый сверток. И едва эти поклажи развернулись, как земля превратилась в лоскутное одеяло, уставленное множеством безделушек и занятных товаров. Я увидела драгоценные камни, похожие на переливчатые глаза зверей, крошечные за́мки, подвешенные на веревочках, и сырые от морской воды бутылки со свернутыми свитками внутри.
– Дорогу! – раздался крик. – Разойдись!
Навстречу мчалась повозка, мы отступили в сторону, и она со скрежетом пронеслась в опасной близости от нас. Повозка остановилась, и торговец – горбун с бакенбардами, которые казались самым настоящим ореолом, – принялся превращать ее в лоток. На каркасе его передвижного прилавка висели связки пуговиц, наперстков и ключей.
Одна за другой появлялись все новые и новые тележки, и каждая раскладывалась в лоток. Над прилавками тянулись навесы. Они боролись за место рядом с теми, кто продавал свои товары с земли. Кое-кто бормотал оскорбления, но немногие подвигались, чтобы освободить место для вновь прибывших.
– Утраченные грезы, старые грезы, грезы наяву.
– Сладко языку, приятно глазу. Подходи-покупай, подходи-покупай.
– Дождь по капле, град по льдинке. Дождь по капле, град по льдинке. Йоркширский туман и лондонский смог. Воздух фейри, только что добытый.
Мои ладони крепче сжали холодную руку брата Кэтрин Хелстон. Только она и удерживала меня на месте. Я подышала на нее.
Вокруг нас раскинулась рыночная площадь, окруженная расходящимися во все стороны улицами. На поляне сделалось невыносимо тесно. Лавочки тянулись от края до края и поднимались все выше. Из невероятно маленьких коробок извлекались поблекшие фасады. Руки гоблинов закатывали травяной ковер у наших ног, открывали люки и вытаскивали из земли очередные шаткие конструкции.
– Соль смертных! Соль смертных!
– Хорошенький пенни за хорошенькую безделушку! Хорошенький пенни, хорошенькая безделушка! Неказистый пенни, неказистая безделушка!
– Настоящие русалочьи слезы! Фальшивые куриные зубы!
Торговцы уговаривали нас купить свой товар, горланя бессмысленные перечни. Из-за толчеи сложенные крылья прижимались к телам, а хвосты держались в узде. Это и походило, и не походило на хаос портовой толпы.
– Это он, Базар гоблинов? – прошептала я.
Взглянув вверх, я не увидела солнца и, только обернувшись, заметила вдали его бледный диск, окутанный облаками, словно луна смертных в сумерках. Путешествия в Аркадии действительно довольно странные, если нам удалось преодолеть такое расстояние.
– Подходи-покупай! Подходи-покупай!
– Двери в никуда! Двери в мечты! Двери в мысли!
Брат Кэтрин Хелстон обнял меня и притянул к себе.
Страх, поселившийся в глубине моего горла, отступил. Я сглотнула и, несмотря на всю горечь, ощутила еще и удивление. Грандиозные колонны и ветхие витрины из дымчатого стекла выглядели интригующе.
Я чувствовала себя совсем крошечной, ничтожной среди стихийно возникших зданий. И тогда-то поняла, что все здесь чересчур большое. Дверные проемы – слишком высоки, окна – слишком широки. Столы с их содержимым располагаются чуть выше, чем стоило бы для удобства покупателей.
По рынку бродили фейри, очертаниями смутно напоминавшие людей, и фейри помельче, но раскинувшиеся строения по размерам никому из них не подходили. Когда русалка привстала на перепончатые пальцы ног, чтобы дотянуться до дверной ручки, меня начали донимать вопросы: для кого или для чего изначально предназначались такие здания и улицы? И что стало с этими существами?..
Среди толчеи из чешуйчатых, мохнатых, диковинных тел мелькнула оранжево-золотистая вспышка, похожая на закатную полосу.
– Это же… – пробормотала я брату Кэтрин Хелстон.
– Что? – рассеянно отозвался он. Его внимание привлекли какие-то яркие безделушки, и мы задержались. Как бы мне ни хотелось коснуться драгоценностей, я сопротивлялась.
– Показалось, что я увидела знакомого.
С перекладин лавочки гроздями свисали жемчужины цвета бури. На подносах были разложены кольца, в каждое из которых был вправлен поблескивающий кошачий глаз. Некоторые были вырезаны в форме миниатюрных замков, на вершине которых суетились крохотные люди. Я гадала, что приводит их в движение – магия или маленький заводной механизм? А может быть, ни то ни другое?
– Как же нам найти что-нибудь во всем этом? – спросил брат Кэтрин Хелстон. – Мне и половина не известна.
– Можно спросить, – ответила я, – было бы у кого…
Рынок был полон народа, хотя никто не выглядел особенно расположенным к расспросам. Кругом суетились, торговались, кричали и сплетничали друг с другом. Разевались рыбьи рты, щебетали клювы, а на мордах неестественно поджимались губы.
– Разве эта брошь не похожа на ту, что ты раньше носила? – спросил брат Кэтрин Хелстон.
