– Тот, кто не понимает, должен спросить того, кто не способен понять. Иногда из немых получаются лучшие учителя.
Он позволил словам дойти до сознания, прежде чем переключил внимание на брата Кэтрин Хелстон.
– Теперь я знаю, что вы здесь ради чего-то иного.
– Воспоминаний Кэти, – последовал ответ.
Брат Кэтрин Хелстон заговорил раньше, чем успел подумать, и в тот же миг я об этом пожалела. Мое мужество уже иссякло.
У фейри заблестели глаза. Ну конечно же.
– Мы могли бы помочь… – сказала Касдейя.
– Как бы я ни любил переходить дорогу Маб, – произнес Пенемуэ, – как бы давно ни видел свою сестру за изучением кровавых внутренностей созвездий…
– Я могла бы охотиться за ними по всему небосводу и резать их сытые темные животы, – прошептала Касдейя на ухо брату и провела ногтем по его подбородку, – потрошить их, заставлять выдать свои тайны.
– Как бы восхитительно это ни было, – продолжал тот, – не уверен, что нам следует вмешиваться в частное дело.
– Тогда нам следует откланяться и найти того, кто мог бы вмешаться, – сказал брат Кэтрин Хелстон. – Вы, кажется, отдаете себе отчет в том, что нам здесь быть не стоит, так что должны понимать, как мало у нас времени.
– Не должны, но понимаем, – ответил фейри, – поскольку мы похожи больше, чем ты думаешь.
– Мы вовсе не похожи, – процедил брат Кэтрин Хелстон.
Пенемуэ приподнял бровь и после недолгого молчания произнес:
– В любом случае я без стеснения скажу, кто продаст вам ответы. Но стоить они будут недешево.
Глава 34. Мотылек в банке
Рассуждать о наличии души в мертвом человеческом теле, у которого признаков жизни не больше, чем у статуи, на основании одного только внешнего вида не более рационально, чем полагать наличие души у подменыша лишь из-за того, что тот обладает внешним сходством с разумным существом, хотя его поступки заключают в себе гораздо меньше признаков разума, чем у многих животных.
Джон Локк. Опыт о человеческом разумении
Указания Пенемуэ привели нас к лавочке, притулившейся к нарочито классическому фасаду. Мраморные нимфы поддерживали полуразрушенный барельеф с отдыхающими богами.
В тени фасада действительно стоял торговец с серебристой кожей. Его лавочка была заставлена стеклянными банками, напомнившими мне о тех, в которых мы с братом Кэтрин Хелстон морили в детстве мотыльков для нашей коллекции. В каждой сидело какое-нибудь насекомое.
– Да, – сказал торговец, оглядывая свои банки.
Он поднес одну к дрожащему пламени свечи. Призрачный белый мотылек внутри прижимался тонкими лапками к изогнутому стеклу. Я даже могла разглядеть на них ворсинки.
– У меня есть то, что вам нужно.
В стекле отражался свет, и узор на крыльях мотылька, похожий на круглые глаза, казалось, смотрел на меня. Маленькая коричневая этикетка гласила: «Утраченные истины».
– Но вопрос в том, есть ли у вас то, что нужно мне?
– Я смогу заплатить, – сказал брат Кэтрин Хелстон.
– Чем?
– Назовите цену.
– Я могу взять твою кожу, – торговец сдвинул очки на лоб, и в морщине на переносице открылся ряд глаз, оценивающе глядевших на брата Кэтрин Хелстон, – но мне понадобится вся. Позорные секреты дешевле, но они вам не нужны. Поэтому-то и вся.
– Вся моя кожа? – растерянно повторил тот.
– Да… да, твоя кожа, – торговец моргнул. Он тщательно опустошил один из своих карманов и вывернул его наизнанку. Затем вытер очки подкладкой и снова надел. – Думаю, это справедливо. Воспоминания стоят недешево.
– Но…
Торговец раздраженно вздохнул. Усики вокруг безгубого рыбьего рта скрутились и вновь распрямились.
– Полагаю, тебе понадобится что-нибудь, чтобы не расплескать внутренности. Кажется, у меня есть медвежья шкура.
– Она превратит меня в медведя?
Торговец пожал плечами:
– Даже не знаю. Наверное. Но ты же всегда сможешь ее снять! С людьми порой столько хлопот.
Брат Кэтрин Хелстон рассматривал сделку слишком серьезно. Это ясно читалось у него на лице, даже когда он нахмурился и задумчиво скрестил руки на груди. Я и прежде наблюдала его попытки торговаться, и у него всегда получалось ужасно, а здесь речь шла не о подарке, купленном из прихоти.
– Нет? Ну, тогда я могу взять твои глаза.
– Глаза?
– Да, похожие на шар мягкие драгоценные камни с твоего лица. Вы ведь зовете их глазами? А если я возьму их, ногу и руку? Это, по-твоему, справедливо?
– Ты не должен столько платить. – Я дернула брата Кэтрин Хелстон за рукав.
– Но твои воспоминания, правда… они же стоят того, верно? – он был так нетерпелив.
– Не думаю…
– Итак, – перебил торговец, – ты готов платить?
– Своими глазами, так? – Он не дрогнул, несмотря на страх, проступивший на лице. Я крепче сжала его ладонь. Это давало ощущение надежности посреди всего окружающего безумия.
– Только одним, – торговец улыбался или, по крайней мере, показывал зубы. – А еще одной рукой и одной ногой. То есть я хочу половину тебя.
– Половину? – эхом повторил брат Кэтрин Хелстон.
– Да, половину, – торговец неопределенно взмахнул рукой, – или около того. Я не жадный и не стану просить всего тебя. Ты хочешь вернуть половину ее, поэтому я прошу половину тебя.
– Половину ее?
– Разве она не чувствует себя собой только наполовину? Мы ведь об этом говорим?
– Да, наверное. – Он повернулся ко мне и улыбнулся. Я хмурилась, но, как могла, ответила на его улыбку. Неуверенность и страх взяли надо мной верх. – Ты не наполовину человек.
– Но ведь я ненастоящая, – твердо произнесла я, не желая мириться с его заблуждением.
– Для меня – настоящая, – он быстро и нежно сжал мою ладонь.
Брат Кэтрин Хелстон обернулся было к торговцу, но я не позволила и вытащила его из лавочки. Он неохотно следовал за мной, медленно и запинаясь, толпа едва двигалась, чтобы дать нам дорогу.
– Нет, ни за что, – сказала я. – Не позволю тебе это сделать.
– Почему нет?
– Это же твои глаза! Твоя нога и твоя рука. – Я нервно огляделась, опасаясь, что фейри нас подслушают. Но те, казалось, по-прежнему ничего не замечали. – Здесь не место для такого разговора.
– Тогда не нужно и разговаривать. Я могу просто заключить сделку.
– Нет, не можешь, я не прощу себя и уж точно не прощу тебя.
– Но ты же хотела узнать. Для этого мы тут, – напомнил он. – Ты все время твердишь, что ты ненастоящая. Я не могу…
