– Это не сделает меня настоящей, – довольно безжалостно отрезала я. – Сделка ничего не изменит.
– Но сможет помочь, – он одарил меня нежной, печальной улыбкой. Его рука коснулась моей щеки, но я отстранилась. – Я тебя люблю.
– И? – нетерпеливо спросила я.
– О чем ты? – нахмурился он в замешательстве.
– И что? Я имею в виду… – я подыскивала слова. – Твоя фраза. Она не окончена. Ты подразумеваешь что-то другое. Это еще не все.
Он рассмеялся, и внезапно в его лице промелькнуло легкомыслие:
– Это все.
– Что…
– Кэти, я тебя люблю. – В отличие от предыдущих своих речей, это он произнес совершенно просто, словно говорил о погоде. Бушующие страсти, которые он изливал на меня прежде, все еще таились за этим спокойствием, не столько скрытые, сколько облагороженные.
– Не говори того, что на самом деле не думаешь.
– Я любил тебя, обожал, желал, сколько себя помню. Превратил это в навязчивую идею, в проклятие, в муку. Я перебрал столько вариантов, и это, наверное, все еще правда. Но ты была права, я сам все выдумал. И так быть не должно. Мы в Аркадии, и тысячи аркадских душ нуждаются в спасении. Бледная Королева попрежнему с нами играет – и охотой, и… – он покачал головой. – Я не хотел, чтобы все оказалось таким запутанным. И без того все слишком долго было запутанно, а я только продлил это состояние.
– Я… я не понимаю.
– Я тебя люблю, – меня пронзил взгляд его голубых глаз, – как сестру, как любовницу, это не имеет значения.
– Но…
– Я хочу, чтобы ты узнала все, что тебе нужно. Все, что хочешь узнать. Ты сомневаешься в правдивости своих воспоминаний, и если это может дать тебе ответы, то я готов заплатить сколько потребуется.
Я наблюдала, как он, расправив плечи и наполнившись решимостью, шагнул к торговцу. И не слышала его слов, поскольку не слышала ничего, кроме оглушительно громкого биения собственного сердца. Барабанный бой начал отбивать тревогу, когда я увидела, как он наклоняется к торговцу, а тот потирает руки.
– Нет, Лаон! – крикнула я вслед. – Лаон!
Он обернулся.
Его имя прозвучало непривычно. Я так долго его не произносила.
Но в таком случае он, возможно, и должен чувствовать себя чужаком. Он не мой брат, а я не его сестра. Эта мысль принесла за собой боль утраты, заставила отчаянно цепляться за него, за то, что было между нами.
– Лаон, – сказала я, – нет. Я не хочу, чтобы ты платил такую цену.
– Но твои воспоминания…
– Не хочу. Потому что… – я запнулась.
Вина и стыд, что во мне боролись, попытались вместе удержать мою руку. Обвинения заполонили разум, и на мгновение из-за своих сомнений я растеряла слова. Быть может, я просто пыталась извращенно воссоздать нашу детскую близость? Поддалась древнему греху? Придавала ли я новый смысл нашему прошлому или отыскала сокрытую часть самой себя? Были ли это истинные тайны моего сердца или всего лишь подделки?
Он ждал. Я видела, как дрогнуло его горло, когда он сглотнул. Посреди толпы и шума рынка мы были одни. Лаон был здесь единственным реальным существом.
– Потому что, – ответила я. – Потому что я тебя люблю.
Не важно, кто преодолел разделявшее нас расстояние, важно, что мы обнялись.
Туман свивался в сплетенные, совокупляющиеся фигуры, а мы шли по той же бесконечной тропе обратно в Гефсиманию.
Мы гонялись друг за другом во мгле, словно опять стали детьми и играли среди вересковых пустошей. Но это не были невинные игры наших прошлых «я», хотя меня не отпускали мысли о том, были ли те забавы настолько невинны. Не выдумала ли я, как наслаждалась тогда близостью Лаона? Новообретенное ли желание разожгло воспоминания о прошлом, или я всегда вспыхивала под его взглядом?
Клубы тумана завихрялись вокруг нас созвездиями спаривающихся стрекоз и кружащих птичьих пар.
Мы рассмеялись, на мгновение позабыв, где находимся.
Однако туман не забыл. Он плясал вокруг нас, ужасая пониманием наших желаний. Его клубы схлестывались все сильнее и сильнее, набегали друг на друга, словно волны.
Лаон поймал меня, и я почувствовала его дыхание на своей шее. Наши руки сплелись. Я выдохнула ему слова, которые мы оба так долго отрицали.
Глава 35. Записка на кровати
Вначале Он был один, хотя мне не хотелось бы думать, что Он всегда одинок. Возможно, все это – даже бесконечная, аморфная масса Начала – было слишком ново, чтобы дать заскучать. Хватало возможностей, чтобы развлечь такого барахольщика, как Он. Представляю, это было все равно, что оказаться в вечно кружащемся калейдоскопе – изменчивый фантастический пейзаж со вздымающимися, будто облака, волнами Хаоса. Я думаю обо всех этих кусочках, кружащихся, словно залитая солнцем пыль, собирающихся в рои и созвездия, образы возможностей, вероятностей, случайностей, неопределенностей.
Хотелось бы думать, что там, в древней ночи хаоса, Он мельком увидел мир и улыбнулся предстоящему приключению. Хотелось бы думать, что Он краем глаза заметил там меня.
Но что я могу знать? Возможно, сказанное ими правда, и на самом деле было ничто. Небытие бездонное, холодное, более похожее на пустоту, чем та тьма, которую мы называем ночью. Возможно, мой смертный разум не в силах исторгнуть себя настолько, чтобы постичь подобную пустоту, подобную тьму, и поэтому я рассудила, что она невозможна.
Но меня там не было, их там не было, был лишь Он.
Перевод с енохианского, сделанный преподобным Лаоном Хелстоном и Кэтрин Хелстон
По линии сотворения, дракон – такой же брат мне, каким когда-либо был Адам. В конце концов, мы оба сделаны из Божественной сущности.
Он видел во мне истинно равную.
Они узнают во мне создание ночи и назовут соответственно. Они узнают в нем вестника света и назовут соответственно.
Наших детей они назовут фейри, волшебным народцем. Каждый ребенок станет уникальным, смешением двух равных, прекрасным и безграничным в своей причудливости. Они не похожи на Адама, потому что тот вступил в союз со своей собственной тенью.
А я, разумеется, их Королева.
Перевод с енохианского, сделанный преподобным Лаоном Хелстоном и Кэтрин Хелстон
Меня разбудил солнечный свет.
Я лежала рядом с Лаоном и краснела, вспоминая наши кувырки в кровати на списках символов, енохианских текстах и неоконченных переводах. Возможно, было только к лучшему, что исписанные страницы обменялись друг с другом поцелуями и чернила наших слов размазались у меня по коже.
Я с гордостью рассматривала похожие на синяки синие и черные пятна на запястьях. И некоторое время пыталась прочесть смазанные слова, а затем взглянула на спящего Лаона.
