– Как я и думал, – сказал он.
– Стиллс?
– Думаю, да.
Белизариус подошел к оконной раме и прижал к ней руку.
Углеродные нанотрубки изготавливались в самых разных конфигурациях. Те, что укрепляли окно, несомненно, придают ему структурную прочность, но этот тип структуры делал их аморфным проводником. Белизариус решил попробовать и выбросил из руки электрический импульс. Homo eridanus приближался осторожно и оказался достаточно близко, чтобы стало видно его лишенное выражения лицо, покрытое серой кожей, на котором торчали огромные выпуклые черные глаза. Совершенно нечеловеческий вид, но внутри этого тела находился человек, чьи общие с Белизариусом предки всего два столетия назад были обычными людьми.
«Ты проиграл мои шестьдесят франков», – передал Белизариус на языке электрических импульсов, которыми общались Дворняги. Раздались тихие щелчки статического электричества по стеклу.
Пришли ответные импульсы.
«Не моя проблема, козел. По-дворняжьи говоришь?»
«Как у меня произношение?» – спросил Белизариус.
«Как с ослиными яйцами во рту», – ответил Стиллс.
Племя Дворняг вовсю пользовалось самыми грязными ругательствами изо всех языков, от французского-8 до старого французского-1, диалектов англо-испанского, мандарина и арабского торгового жаргона.
«Я учился по переводческой матрице, – ответил Белизариус на электрическом языке. – Не знал, что тот, кто ее продавал, мошенник».
«Чо за хрень, через которую ты говоришь? – спросил Стиллс. – Компьютерные приблуды?»
«Я Homo quantus».
Уродливое чуждое лицо, за которым был заточен человеческий разум, оглядело Белизариуса.
«Я про вас слышал, срань такую. Думал, вы, ребята, гадите на вершинах гор, размышляя о звездах».
«Я высоты боюсь», – ответил Белизариус.
«И какого хрена ты делаешь на этой стороне кают-компании?» – требовательно спросил Стиллс.
«Я понял, что ты выпендриваешься. Ты хотел не просто побить остальных Дворняг. Ты хотел показать им, что можешь плавать глубже и дальше и вернуться так, что тебя никто не увидит, – сказал Белизариус. – Тыкни их в это носом», – процитировал он.
«И откуда же ты это взял, ангелочек?» – спросил Стиллс.
«Я читал «Путь Дворняги», – сказал Белизариус. – Могу процитировать то, что мне понравилось. Кусай любую руку. Обоссы любую ногу. Лижи себе яйца, если найти сможешь».
«Ты забыл: «Если не трахаешь ты, то трахают тебя». Это самое важное».
«Я и не собирался всезнайку изображать», – сказал Белизариус.
«Так почему же ты все знаешь, квантовый человек?»
«Я нанимаю на работу. Говорил с несколькими людьми, которые тебя в прошлом нанимали».
«Отвали. У меня уже есть работа».
«Больше не берешь работу на стороне?» – спросил Белизариус.
Течение несло ил поверх немигающих выпуклых черных глаз. Дворняга молчал, похоже, в неуверенности.
«У меня отпуска с подработкой бывают», – наконец сказал Стиллс.
«Мне нужна не подработка в отпуск. Мне нужно, чтобы ты взял достаточно долгую увольнительную. Я плачу намного лучше, чем конгрегаты, и мне нужен ныряльщик с очень большими яйцами».
«Если смогу найти мои яйца, то дам их тебе полизать. Черт, я заставил здесь всех у меня отсосать, – сказал Стиллс, – но у меня есть босс, который ждет, что я буду пилотировать самые быстрые истребители по эту сторону ада».
«Тебе жаль, наверное, что пока мир заключили, – сказал Белизариус. – Тебе нравятся конвои и патрули?»
«Глотни дерьма, жопояйцелиз».
Стиллс внезапно подплыл к окну, открыв рыбью пасть, раздув жабры и выставив наружу руки. Пухлые серые ладони резко ударили в стекло. Стоящий позади Белизариуса дель Касаль ахнул, но Белизариус не шелохнулся. Треск электрического смеха Стиллса пульсировал в его электропластинах.
«Мне нужно совершить опасное погружение, давление будет больше, чем ты испытал только что, – сказал Белизариус. – И оплата тоже будет немаленькая».
«В это входит трахнуть конгрегатов?»
«Не слишком сильно. Сунул, вынул и пошел».
Белизариус ощущал свою показную браваду на электрическом языке Дворняг, и от этого она казалась ему еще большей ложью.
«Если ты нассышь в кофе конгрегатам, они тебя как следует трахнут, – сказал Стиллс. – Я это знаю, поскольку я из тех громил, которых они посылают расширять задние ворота таким, как ты».
Это Белизариус и без него знал. Надо сделать все возможное, чтобы конгрегаты ничего не узнали.
«На самом деле тебе на это плевать, – сказал он. – Ты не боишься конгрегатов».
«Нет, блин».
«Но, думаю, тяжело все время держаться на верхушке Племени, – сказал Белизариус. – Приходится снова и снова доказывать, что ты круче всех. Сегодня ты им надрал задницы, но как часто тебе удается превзойти других Дворняг, когда ты только летаешь в патруле да плаваешь на Клавдии?»
«Ты так говоришь, будто хочешь отсосать у меня, – ответил Стиллс. – Но ты еще только языком коснулся. Глотай или отвали».
«Подумай, Стиллс, – сказал Белизариус. – Ты здесь в тупике. Нечего делать, ничего нового, пока конгрегаты не решат кого-нибудь припугнуть, и как долго это будет продолжаться? Я предлагаю тебе самую опасную операцию, какую тебе доводилось видеть. По нам все подряд палить будут. Когда мы это провернем, люди будут рассказывать об этом не годами. Они будут рассказывать об этом вечно».
Чуждое лицо глядело на него, возможно, не видя ничего. Глаза Дворняг были приспособлены для низкой освещенности придонного слоя океана. Обычные люди не могли общаться с ними без специального оборудования. Белизариус не знал, что это значит – быть Дворнягой, но он был одним из немногих людей во всей человеческой цивилизации, способных разговаривать со Стиллсом на его электрическом языке без аппаратуры и компьютера-переводчика. Это было последним мостом между подвидами человека. Пауза затягивалась, и Белизариус уже начал сомневаться, что ему удалось навести этот мост.
«Блин, малыш, – сказал Стиллс. – Не ссы. Покажи мне задаток, и я подумаю над тем, что ты предлагаешь».
Белизариус повернулся к дель Касалю:
– Итак, у нас есть ныряльщик, пилот, специалист по электронике и двое инсайдеров. А генетик у нас теперь есть?
Дель Касаль подошел к окну, пристально глядя на Homo eridanus.
– Я бы не хотел пропустить воссоединение семьи подвидов человека, – сказал он.
16
Французский-8.1 был языком поэтичным. Les Maisons d’éducation correctionnelle, Дома Коррекционного Образования, так конгрегаты называли исправительные учреждения, разбросанные по всем провинциям их владений. Ближайшим аналогом в англо-испанском для этого термина было reformatory, «исправительное заведение», но оно и близко не передавало изящной иронии французского термина.
