67
Парная с находящейся у Мари пуговица, лежащая в ладони Белизариуса, сменила цвет с серебристого на золотистый.
– Мари прошла, – сказал Белизариус. – Мои поздравления, майор. «Гбуду» в трехстах двадцати световых годах отсюда и, по крайней мере, вышел из Оси в целости. Я подтверждаю получение первой половины нашего гонорара.
– Больше ничего не знаете? – спросила Иеканджика.
– Это всего лишь связанные частицы. Они могут передать информацию на любое расстояние, но только один бит.
Пальцы Иеканджики заплясали, набирая сложный код. Спустя мгновение они увидели на дисплее, как остальные корабли устремились к искусственной «червоточине», которую удерживал открытой «Лимпопо».
Квантовый интеллект в теле Кассандры заговорил, отрывисто, отрешенно:
– Белизариус. Уходить. Интерференция.
Иеканджика нахмурилась.
– Что это такое, Архона?
Сердце Белизариуса наполнилось гордостью. Даже из глубин фуги Кассандра приказывала квантовому интеллекту, и тот повиновался, создавая обманку. Кассандра все отлично сделала. Он бы не смог заставить свой квантовый интеллект сделать такое.
– Мое существо создает интерференцию с существом Кассандры, находящейся в состоянии фуги, – солгал он. – Я плохо подготовлен в качестве наблюдателя фуги.
– И насколько далеко вам надо уйти?
– Пятьдесят метров, не меньше, чтобы интерференции не было, – ответил Белизариус. – Могу подождать внутри буксира.
– Мы на корабле в зоне боевых действий, Архона, – сказала Иеканджика. – Так что вы под стражей, пока не пройдет последний из наших кораблей. Тогда можете уходить, оба.
– Это неподходящий способ обращения с партнером, майор, – ответил Белизариус.
– Это способ, которым мы ведем войны, Архона. Вам будет безопаснее в каюте для экипажа.
Белизариус скривился. Иеканджика дала знак двум служащим военной полиции увести его. И он двинулся следом за первым, от боевых постов «Лимпопо» к каютам команды. Послал ток из электропластин в магнитосомы в клетках рук, создавая слабое магнитное поле и ощупывая им внутренность корабля.
Полицейские впереди и позади него были вооружены пистолетами и одеты в броню из углепластика, на запястьях у них виднелись плоские наклейки голографических устройств связи. Токи в проводке за стенами слегка искажали его собственное магнитное поле, как и стальные конструкции корабля и механизмов дверей. В уголках, будто паучки, примостились крохотные камеры, но они были не везде.
Они остановились у дверей в офицерскую каюту, в шестнадцати целых тридцати одной сотой метра от последней из камер. Двери разошлись в стороны. Внутри камеры не было. Видимо, владелец каюты был слишком высокого звания, чтобы за ним следили.
Белизариус развернулся. От его прежней неуклюжести, связанной с невесомостью, не осталось и следа. Он коснулся рук полицейских, и раздался резкий щелчок.
Шестьсот вольт, четыре микросекунды.
Одежда полицейских задымилась там, где он коснулся ее, а пальцы ярко покраснели, обожженные. Белизариус затащил обоих, в бессознательном состоянии, в крохотную каюту.
– Что это вы делаете, мистер Архона? – спросил Святой Матфей через имплант в ухе Белизариуса.
– Я дело свое делаю, – ответил Белизариус, крякнув и принимаясь расстегивать ремни на броне полицейского.
– Какую работу? – спросил Святой Матфей. – Вы же должны были переправить Шестой Экспедиционный Отряд к эпсилону Индейца.
Белизариус снял наклейку с запястья одного из полицейских и прилепил себе, рядом с браслетом, внутри которого находился Святой Матфей.
– Святой Матфей, голографическая наклейка у меня на руке – интерфейс для входа в систему «Лимпопо». Взламывай ее сейчас же и позаботься, чтобы системы безопасности не увидели того, что я только что сделал.
На удивление, Святой Матфей замолчал, и молчал, пока Белизариус связал полицейских между собой ремнями от брони и сунул в спальный мешок. Вместо этого Святой Матфей направил на наклейку лазерный луч, и в воздухе заплясали фрактальные картинки. Он общался с интерфейсом. Белизариус надел форму служащего военной полиции.
– За некоторыми исключениями, программные меры безопасности достаточно стандартны для Союза тридцатилетней давности, – сказал Святой Матфей. – Однако они провели некоторые интересные усовершенствования.
– Я знаю, – еле слышно ответил Белизариус. – Я ее взламывал пару месяцев назад.
– Я создал ряд фальшивых изображений и сигналов, на которых вы внутри комнаты, а полицейские снаружи. Что делаем теперь?
– Вот теперь начинается настоящая афера, – ответил Белизариус, надевая шлем полицейского. У него темная кожа, но все равно слишком светлая, чтобы сойти за служащего Экспедиционного Отряда при ближайшем рассмотрении. – Я собираюсь выйти в коридор. Сделай так, чтобы датчики меня не видели.
– Что за настоящая афера? Почему мне никто не рассказывает о настоящем плане?
– Союз создал инфлатоновые двигатели не на пустом месте, – сказал Белизариус. – Они нашли устройство для путешествия во времени. И мы собираемся украсть его у Союза.
– Путешествия во времени невозможны, – сказал Святой Матфей.
– Союз постоянно пересылал информацию из будущего в прошлое. Это и позволило им создать их двигатели. Будет намного безопаснее, если врата времени будут в руках Homo quantus. Именно поэтому я и Кассандра взялись за эту работу.
– Вы снова солгали, – сказал Святой Матфей. – Остальные не согласились бы на такой риск.
– Мы уже в деле, Святой Матфей.
– Зачем?
Белизариус ощутил, как его лицо каменеет.
– Куклы рождаются с четкой уверенностью в том, кто они такие, – заговорил он. – Истина жизни Homo eridanus смотрит им в глаза ежедневно, давит на них каждую секунду их жизни. Homo sapiens ответили на свои вопросы тысячи раз на протяжении всей истории.
А Homo quantus эфемерны. Мы ничего не касаемся. Мы ничего не делаем. Мы задаем вопросы, не задумываясь об их смысле. Я покинул Гаррет, чтобы обрести смысл жизни, но не нашел ничего, только ниши в экосистемах, основанных на неуверенности: азартные игры, мошеннические схемы. Homo quantus в силу самой своей природы не способны придать своей жизни смысл.
Или не были способны, пока я не узнал, что существуют врата времени. Это наиболее прямой способ ответить на вопросы насчет того, что же человечество вложило в Homo quantus, являемся ли мы бесполезным тупиком истории или значимым шагом к пониманию того, зачем мы здесь. Ты можешь понять, почему я нуждаюсь в этом?
Святой Матфей молчал восемь секунд, почти столько же, сколько он решал, оставить ли ему свою маленькую часовню на Станции Сагеней. Целая вечность для них обоих.
