– Согласен, это настолько странно, что на вашем месте я обратил бы на данный метод более пристальное внимание. Возможно, убийца надеется отхватить себе место в истории? Или у него просто отвращение к крови и убийство без повреждения внешних покровов кажется ему более эстетичным? А может, этот метод является для него символичным? Это тоже вполне может быть объяснением.
– А может, у него просто с головой не в порядке? – Эта мысль не давала Хюльдару покоя с момента, когда он впервые заглянул в спальню убитой.
– С головой не в порядке? – В голосе эксперта послышалось удивление. – Я полагаю, вы имеете в виду заболевание или психическое расствойство? Я бы посоветовал быть осторожней с подобными выводами, особенно касательно последнего. Люди с психическими расстройствами редко склонны к жестокому насилию; они скорее оказываются жертвами, чем преступниками, чаще наносят вред себе, а не другим. Я не думаю, что вы ищете психически больного человека. Вполне возможно, что он страдает серьезным расстройством личности, но нет никаких признаков, указывающих на галлюцинации, бредовые или параноидные состояния.
– Нет. Возможно, нет…
Хюльдару совсем не хотелось вот так сразу отказаться от своей теории сумасшествия преступника. Тем не менее он был готов отложить ее на время и сосредотичиться на возможных фобиях убийцы – боязни крови или отвращении к повреждениям внешних покровов посредством уколов, порезов и тому подобного. Впрочем, это вряд ли наведет их на след, так как ни в одной исландской базе данных – ни в полицейской LÖKE, ни в других, известных Хюльдару, – не содержалось информации об индивидуумах с патологической брезгливостью к кровоточащим поверхностным ранам. Но эта версия может пригодиться, когда у них появится подозреваемый. Если он появится…
Пока судмедэксперт готовился к следующему этапу, Хюльдар разглядывал разложенные на лабораторном столике пакеты и баночки с вещдоками. Если на скотче не обнаружится никаких следов убийцы, возможно, на него сможет указать извлеченный из тела убитой биоматериал или какие-нибудь объекты. Несколько банок уже исчезли со столика: ассистент судмедэксперта, воспользовавшись паузой во вскрытии, поспешил перенаправить их в нужные руки для дальнейшего исследования.
Как правило, исландские убийцы признавали вину сразу после ареста, и рассмотрение дел обычно шло как по маслу. Вещдоки задействовались редко, но они всегда были кстати, когда требовалось вправить мозги особо упертым типам. У таких просветление наступало лишь в моменты, когда они начинали тонуть в предъявляемых им уликах, и вдруг оказывалось, что они даже рады облегчить душу, бросались убеждать себя и других, что все произошло случайно, что они вообще хорошие люди и им просто не повезло вляпаться в такое дело. Было даже забавно, как им хотелось подружиться со следователями, объяснить свои мотивы, будто это имело какое-то значение. Но полиция не выносит приговор – она просто докапывается, что и как произошло.
Хюльдар попытался представить себе убийцу Элизы. Как тот оправдает свои деяния? Но, возможно, он окажется одним из тех немногих, которые никогда не признаю́тся в совершении преступлений…
Внезапно из уголка рта Элизы вытекла вязкая прозрачная капля, похожая на гигантскую заблудившуюся слезу. Хюльдар поспешно отвел взгляд и повернулся к врачу, уже вооружившемуся электрической пилой. Внутри у следователя опять все перевернулось.
Эксперт некоторое время задумчиво рассматривал пилу в своих руках, будто не уверенный в правильности выбора, затем, видимо согласившись с внутренними доводами, положил ее на поднос рядом с другими инструментами. Вид у них был устрашающий и совсем не вяжущийся с человеческим телом. Если б Хюльдару в нормальной больнице пришлось увидеть что-то подобное, ох и летел бы он оттуда!
– Кого вы подозреваете? Мужа?
– Пока еще рано делать выводы, он только что прилетел из-за границы. Допрос уже закончился, но у меня не было времени ознакомиться с протоколом – я был в Доме ребенка, а оттуда прямиком сюда. Из того, что мне известно по результатам допроса, вряд ли муж замешан в этом деле. Он, похоже, в состоянии шока. Мы уже получили подтверждение, что во время совершения убийства он находился за границей – был на конференции вместе с другим исландцем. То есть к самому акту убийства точно не причастен. Вполне возможно, что он просто хороший актер, а на грязную работу нанял кого-то другого. Единственное, что нам удалось выудить из дочки, так это то, что убийца был черный.
– Черный?! Это здорово упрощает вам жизнь! – порадовался за Хюльдара судмедэксперт и, посерьезнев, добавил: – А как вообще ее самочувствие?
– Паршивое. – У Хюльдара не нашлось лучшего слова, чтобы описать состояние Маргрет; почувствовав, что ему неловко говорить о девочке, стоя рядом с трупом ее матери, он снова перевел разговор на убийство. – Не знаю, говорит она это, потому что на убийце были черные брюки и черная обувь, или имеет в виду цвет кожи. Вероятнее всего, девочка видела его обувь и брюки из-под кровати, хотя она также говорит, что видела его голову. Видимо, до того, как спряталась под кроватью. Голову описывает как необычно большую.
– Большую?
– Да, так она сказала. Но что значит для ребенка «большая голова»?
Чтобы избавиться от необходимости следить за действиями эксперта, Хюльдар сосредоточенно разглядывал пол вокруг своих ботинок; ему вполне хватало уже увиденного. В глубине души он надеялся, что ассистент заплутает в коридорах больницы и вскрытие придется отложить. Потребность в никотине изводила его, но запихивать что-то себе в рот в этих условиях казалось ему немыслимым. Он даже не был уверен, что смог бы сейчас закурить, засунь ему кто-то в рот горящую сигарету. Чем меньше воздуха из этой комнаты попадет ему в легкие, тем лучше.
– Не знаю. Может, с ней мог бы поработать ваш художник?
– Да-да, конечно, но не прямо сейчас. Сейчас она не хочет ни с кем встречаться. Пока мы дали ей передышку; попытаемся снова сегодня – чуть позже или вечером. Нужно выяснить все детали как можно скорее. Я не могу зарядить людей на розыск темнокожего преступника, если имелась в виду черная одежда. – Хюльдар вскинул голову; он вдруг вспомнил одну вещь, о которой намеревался спросить судмедэксперта. – Муж Элизы работает здесь, у вас в больнице.
– Ну? – удивился тот. – Как зовут?
– Сигвалди Фрейстейнссон, гинеколог.
– Не помню такого… Он одного возраста с женой?
– Да.
– Тогда вряд ли я его знаю. Другое поколение. Я из молодых врачей почти никого не знаю. – Эксперт поправил на руке латексную перчатку, щелкнув ею по запястью. – Но что бы там ни было с ее мужем, я предположил бы, что она и преступник были каким-то образом знакомы. Это большая редкость, когда незнакомец нападает на жертву лишь для того, чтобы замучить ее таким образом. Я классифицирую это как истязание, и ничто другое. Мучилась она недолго, но ужасно. Вы видели ее зубы? Он не деликатничал, заталкивая в нее пылесосную трубу. А воздух из легких высасывался с такой силой, что произошел их полный коллапс, и, я думаю, лопнули барабанные перепонки и произошли другие внутренние повреждения. Увидим лучше, когда откроем ее. Это не будет приятным зрелищем, поверьте мне на слово. Так что нет, вряд ли она ему совсем незнакома – наша нация слишком малочисленна для маньяков, так что его выявили бы и обезвредили прежде, чем дошло до такого.
