Молли зашевелилась, открыла один глаз и дернула задней лапой, затем снова затихла и, казалось, уснула, хотя было видно, как под закрытыми веками двигались глазные яблоки. На побритом бедре красовались десять швов. По словам ветеринара, рана была нанесена острым лезвием и, скорее всего, это было сделано человеком. Разрез вряд ли был бы таким прямым и глубоким, если б Молли просто на что-то напоролась.
Врачиха объясняла это, пока чистила и зашивала рану, а Фрейя ей ассистировала. Она предпочла бы подождать в коридоре, но по правилам клиники во время экстренных вызовов в нерабочие часы владельцы животных должны были сами помогать в операционной. Ветеринарша поведала, что зачастую бóльшая часть времени уходила на транспортировку в смежную с операционной комнатку упавших в обморок владельцев. Фрейе едва удалось избежать такого унижения: она изо всех сил старалась не смотреть на рану, особенно когда перед ее глазами все начинало медленно кружиться. Когда во время операции ей в голову начинали лезть мысли о матери Маргрет и о том, как мог этот убийца лишить жизни другого человека, да еще таким ужасным способом, головокружение усиливалось, и тогда приходилось отходить от стола и, прислонившись спиной к шкафу, пережидать приступ дурноты.
Решив, что Молли проснется еще не скоро, Фрейя выглянула в коридор, где сидела Маргрет, разглядывая фотографии в журналах для собачников.
– Хочешь на нее посмотреть? Операция закончилась. Молли еще спит, но уже начинает просыпаться. Она точно обрадуется тебе больше, чем мне, когда откроет глаза. Только если тебя затошнит, когда ты увидишь швы, то лучше выйти; нельзя, чтобы тебя вырвало на Молли.
Маргрет осторожно положила на столик журнал и аккуратно его разгладила, будто хотела стереть все свидетельства того, что читала его. Фрейя пыталась разглядеть в ней следы их вечернего приключения, но их, казалось, не было – за исключением того, что лицо у нее оставалось неподвижным, словно окаменевшим.
Им удалось добраться до дома, не повстречав никого на своем пути и не заметив никаких преследователей. Пока Молли поливала кровью пол, Фрейя безуспешно пыталась дозвониться до Хюльдара. Видимо, у них там произошло что-то исключительно серьезное или важное, потому что в отделении, куда она в отчаянии позвонила, отказались связать ее с ним или сказать, где его можно найти. Как бы то ни было, Фрейя не могла найти этому оправдание, особенно потому, что ей было запрещено напрямую контактировать с общей полицией. Эта мера, насколько она понимала, была предпринята для того, чтобы как можно меньше людей знало, где находится Маргрет.
– Смотри – бедняжка, видишь? – Фрейя завела Маргрет в кабинет. – Ей наложили десять швов. – Она наблюдала, как девочка с осторожностью поглаживает собаку, и ей показалось, что собачья пасть искривилась в едва заметной улыбке. – Надеюсь, ей не будет больно, когда она проснется.
– А тетя-врач знает, что с ней случилось? – Маргрет поднесла пальцы к ране. Фрейя было собралась отвести ее руку, но это оказалось ненужным: девочка мягко и нежно погладила собачью кожу, не касаясь швов. – Она что-нибудь сказала об этом?
– Нет, она не может ничего сказать с точностью. Возможно, Молли поранилась, наткнувшись на что-то, засыпанное снегом; возможно, кто-то случайно наехал на нее на машине… Трудно сказать.
– Что бы ты сделала, если б узнала, кто сделал ей больно?
Фрейя вздохнула, Маргрет, видимо, хотела выяснить ее позицию – поэтому ответ нужно хорошенько продумать.
– Это будет зависеть от того, сделал он это намеренно или нет. Если это произошло нечаянно, я бы хотела, чтобы он попросил прощения – этого было бы достаточно. Но если человек сделал это намеренно, тогда извинений мало, тогда все гораздо серьезней, и поэтому я попросила бы полицию расследовать его вину, чтобы он понес заслуженную кару.
– Как это – «заслуженную кару»? – Маргрет недоверчиво прищурила свои зеленоватые глаза, словно считая, что Фрейя просто выдумала это словосочетание.
– Заслуженная кара – это когда люди получают наказание, которое соответствует тому, что они сделали. Очень важно не допустить, чтобы они продолжали плохо себя вести или чтобы другие последовали их примеру и тоже стали вести себя так же плохо.
Фрейя надеялась, что эта ее тирада сможет помочь Маргрет понять, как важно рассказать обо всем, что она видела и слышала той ночью, когда была убита ее мать. Следующее интервью было назначено на завтра, и если удастся ее разговорить, то это сэкономит и время, и силы всех, да и сократит душевные страдания самой Маргрет. Хотя, может, она уже сказала все, что знает…
– Если кто-то сделал Молли больно, он заслуживает, чтобы ему тоже сделали больно. Только больнее.
– Так было в старые времена, Маргрет. Только кое-где сейчас так еще происходит. – Фрейя погладила Молли по уху, и та начала подергивать кожей, будто в летний день на лужайке ее щекотали травинки. – Но сейчас выяснилось, что такие наказания не приводят к чему-то хорошему; обычные люди постепенно становятся плохими, если начинают поступать так же, как и те, кто нарочно причиняет другим боль.
– Нет, не становятся, если сделают так только раз.
– Возможно, нет. Но есть лучшие способы наказывать людей, которые причиняют другим зло.
– Какие способы?
Фрейя на мгновение задалась вопросом, куда вообще пропала эта ветеринарша. Она была бы не против избежать дискуссии о преступлениях и наказаниях с ребенком, ставшим свидетелем страшной смерти собственной матери. Фрейе подумалось о брате и о том, как бы Маргрет к нему отнеслась.
– Ну, например, посадить в тюрьму. Никто не хочет сидеть в тюрьме, Маргрет.
– Нет, хотят! Те, кто умер, кого убили плохие люди. Они хотели бы сидеть в тюрьме, а не быть мертвыми. – Маргрет помолчала, уставившись на собаку. – Я так думаю.
В этих словах что-то было. Теперь стало ясно, куда она клонит.
– Я думаю, ты совершенно права, но, к сожалению, у нас нет такого выбора. – Фрейя боролась с желанием провести ладонью по рыжим вьющимся волосам, наэлектризованным шапкой и стоявшим нимбом вокруг маленькой головы. – Но ты все равно просто попробуй поверить мне на слово, что сажать в тюрьму тех, кто совершает такие ужасные преступления, лучше, чем убивать их. Намного, намного лучше.
Фрейя чувствовала, что ее голосу не хватало убежденности. Если уж быть до конца честной, ей самой казалось, что без некоторых людей всем было бы только лучше, но определить, когда нужно перешагнуть эту тончайшую линию, не было дано ни ей, ни кому-либо другому. Пока она раздумывала, стоит ли объяснять Маргрет, что основным недостатком смертной казни, видимо, являлось то, что, если по ошибке за преступление будет казнен невинный человек, исправить это будет невозможно, открылась дверь и на пороге возникла ветеринарша. Она держала в руках два листка бумаги. «Видимо, чек», – решила про себя Фрейя и немного расстроилась, что список услуг к оплате не уместился на одном листке. Между тем ветеринарша, попросив Маргрет присмотреть за Молли, увлекла Фрейю за собой в коридор. Когда дверь за ними закрылась, она помахала листками перед ее лицом.
