– Я наткнулась на это на столе регистрации. Это медицинское заключение после сегодняшнего приема другой собаки, и мне кажется, что описанный здесь инцидент до неприятного похож на тот, что случился с вашей собакой. – Женщина перевела взгляд с листков на Фрейю. – Вы живете в Граварвогуре? Согласно вашему идентификационному номеру, вы прописаны по соседству с владельцами собаки, которая тоже получила ножевое ранение.
– Нет, как уже говорила, я живу сейчас в центре, в районе Гранди.
Однако в Граварвогуре жил ее бывший, в той же квартире, где раньше они жили вместе. Если их соседи оттуда не переехали, то Фрейя знала, о какой собаке шла речь. Это был неугомонный, шумный пес, носившийся взад-вперед посреди их общего участка, как правило, привязанный к вбитому в землю колу. Он был огромным, как Молли, но казался совершенно безобидным.
От мысли, что это, возможно, совершил ее бывший сожитель, к лицу прилила кровь. На эту мысль ее навели слова брата. «Козлина» воспринял ее уход болезненно, и ей пришлось услышать в свой адрес немало гадостей. Но стал бы он нападать на Молли, чтобы только напугать ее? Да еще сначала попрактиковаться на соседской собаке? Мог он до такой степени разозлиться на нее? Жар в лице напомнил Фрейе, что она стоит перед врачом, залитая краской стыда, – и от этого она покраснела еще больше. Отчасти еще и потому, что ветеринарша, кажется, не верила ни одному ее слову.
– Я уже давно живу в другом месте, просто еще не переоформила прописку. В Граварвогуре живет мой бывший сожитель.
– Я понимаю… – Каково бы ни было это понимание, судя по взгляду ветеринарши, оно не поднимало Фрейю в ее глазах. – Может, это его собака?
– Нет, он к этой собаке не имеет ни малейшего отношения. Это не разборки, кому должна достаться собака, или что-то в таком духе.
– А что тогда? Не каждый день у нас нападают на собак. Два таких инцидента за короткий промежуток времени – это более чем подозрительно. Травмы настолько схожи, что я не удивлюсь, если это сделал один и тот же человек. А в данном случае еще одно совпадение, если учитывать вашу связь с обеими собаками. – Ветеринарша решительно скрестила на груди руки. – Я считаю, об этом нужно сообщить в полицию. Если это ваш бывший и он планирует заниматься этим в будущем, то лучше остановить его сейчас, в самом начале. Вы уверены, что не видели его там, где это произошло?
– Я его точно не видела. Поверьте, я ни за что не стала бы его выгораживать, если б он мучил животных. Пожалуйста, звоните в полицию. Вы мне этим только сделаете одолжение.
Донесшийся из кабинета слабый лай прервал разговор, но было ясно, что ветеринарша еще не сказала свое последнее слово.
* * *
– Я не мог ответить, но приехал сразу, как только увидел твое сообщение. Или почти сразу. Как только смог.
Хюльдар переступал с ноги на ногу у дверей квартиры – казалось, совершенно выжатый усталостью. Судя по лицу, ему совсем не было стыдно, будто ему было положено какое-то универсальное должностное извинение, и это раздражало Фрейю. Рядом с Хюльдаром стояла молодая женщина, представившаяся Эртлой. Она казалась не менее уставшей, но глаза ее еще сохранили живость, и поэтому она не выглядела такой изможденной, как Хюльдар.
Это была та самая сотрудница полиции, которая присутствовала с ним на втором интервью Маргрет, только теперь она была одета в гражданскую одежду. Из-за этого женщина казалась меньше ростом, а с лица ее исчезло сопутствующее форме начальственное выражение. Она будто прибыла сюда прямо из дома – судя по влажным волосам, только что вышла из душа. У Фрейи было такое чувство, что она почему-то настроена против нее лично, хотя, кроме единственного приветствия в Доме ребенка, пообщаться им не пришлось. Не желая ломать голову над тем, чем она могла не угодить этой Эртле, Фрейя решила сделать вид, будто ее вовсе не было, и сосредоточилась на Хюльдаре. Наверное, это был лучший способ не дать выбить себя из равновесия.
А Хюльдар продолжал рассыпаться в оправданиях:
– Слишком много чего произошло…
Фрейя не знала, какого ответа он от нее ожидал. Она дважды звонила на его мобильный, отправила одно текстовое сообщение и один раз позвонила в отделение. Поэтому глупо было делать вид, что это не имеет для нее никакого значения и что у них с Маргрет все было в полном ажуре. Однако дурацкая дань вежливости победила, и вместо того, чтобы бросить ему в лицо, что у других тоже может много чего произойти, Фрейя сухо отчеканила:
– Не волнуйся, все в конце концов закончилось хорошо.
Хюльдар не успел ответить ей, его опередила Эртла:
– Можно мне задать вопрос?
Она стояла, блуждая глазами по лестничной площадке. Жильцы должны были убирать подъезд по графику, но Фрейя еще не видела, чтобы кто-нибудь, кроме нее, брался за пылесос и тряпку. С ее последней уборки прошло уже три недели, и состояние площадки сигналило об этом из всех углов. У Хюльдара хватало деликатности не замечать этого – во всяком случае, не больше, чем когда он побывал здесь с более приятной целью. Но с Эртлой была совсем другая история.
– Почему вы живете здесь? Что, в Доме ребенка так плохо платят?
Фрейю такая бесцеремонность разозлила.
– А вы что, собираетесь организовать для меня благотворительный сбор?
Она не собиралась рассказывать им о брате или о том, что это жилье для нее временное. Это не их дело! И, конечно же, она ни капельки не стыдилась за Бальдура перед лицом этих стражей закона. В поединке за брата у этой замученной усталостью парочки не было ни малейших шансов на победу. Фрейя лишь надеялась, что он никогда не узнает об этом визите.
Эртла вспыхнула, но испепеляющий взгляд Хюльдара не позволил ей ответить, и она возмущенно поджала губы.
Хюльдар повернулся к Фрейе, расплывшись в мягкой обходительности:
– Извини, пожалуйста, твой дом нас, конечно же, не касается. Просто мы оба очень устали. Как и ты, я думаю.
Он посмотрел ей в глаза – пожалуй, дольше, чем допускалось правилами приличия, – и ей показалось, что она прочитала в его взгляде просьбу не упоминать их знакомство при его сотруднице. Может, они были парой? Возможно, он выдавал себя за другого, потому что ходил от нее налево? Такое в мире не новость.
И она ответила еще суше, чем раньше:
– Ладно, забудем.
Фрейя не могла решить, на кого злилась больше – на него или на эту молодую нахалку. Наверное, все же на него. Тем не менее она избегала смотреть на Эртлу, стараясь вести себя так, будто ее и не было. В следующий раз, когда та откроет рот, Фрейя просто не удостоит ее ответом.
В подъезде было необычно тихо; соседи либо видели, что эти двое приехали на полицейской машине, и теперь пережидали визит «гостей» за закрытыми дверями, либо почуяли в воздухе какую-то опасность. Посещение полиции в этом доме всегда воспринималось как угроза безопасности, а не наоборот. Фрейя не удивилась бы, узнав, что в каждой прихожей здесь раздавался предупредительный звонок, как только к дому подъезжала полицейская машина.
