Насчет искры дядя соврал, ничего она ему не подсказывала. Умение ускорять рост ногтя на правом мизинце – какие тут подсказки? Искрой послужил дядин сосед: ездил в город продавать сметану и масло, услышал о смерти брата Филипа – и раззвонил на весь поселок.
К дядиному приезду отца Джоша уже похоронили. Вернувшись с кладбища, Филип хозяйским взглядом оглядел ферму покойного брата.
– Ферму продадим. Ты поедешь со мной. Наша община станет тебе новой семьей.
Дядя не говорил – вещал, как пастор на воскресной проповеди. Тон его не предполагал возражений.
– Стервятник! – прошипел Джош сквозь зубы.
Дядя сделал вид, что оглох на оба уха.
Стервятник или нет, но на три года Джош получил пищу и кров над головой. И да, сэр – новую семью. А теперь…
Он остановился на вершине пригорка, тяжело переводя дух. Медленно, словно немощный старик, обернулся. Поселок догорал. Багровые языки пламени лизали черные остовы домов, рвались к равнодушным небесам, где уже зажглись первые звезды. Люди, которые всецело уповали на милость Господа и грядущий рай, нашли подлую гибель и обрели ад на земле.
Среди руин что-то шевельнулось. Бандит задержался, копаясь в чужом сундуке? Догоняет своих?! Джош уже готов был пуститься наутек, да ноги приросли к месту. Нет, это не убийца. Из пламени выбиралась зыбкая фигурка. Вглядываясь до рези под веками, Джош все не мог толком рассмотреть ее в карусели сполохов. Чудилось, что пальцы огня хватают незнакомца и никак не могут схватить, будто он – призрак, пустое место.
Ерунда! Глаза слезятся, вот и мерещится всякое.
Выбравшись из развалин, человек неуверенно заковылял в сторону Джоша. Джош хотел кинуться навстречу, но силы внезапно кончились. Все, что осталось бедняге – стоять на вершине пригорка, поджидая собрата по несчастью.
Тринадцать лет, невпопад подумал Джош и содрогнулся. Прекрасный возраст, чтобы умереть. Тьфу ты пропасть, что в голову лезет!
Еще вчера Джошуа Редман не мог дождаться, когда ему стукнет шестнадцать. О, славное время румспринга – выбора дальнейшего жизненного пути! В своем выборе Джош не сомневался: он покинет общину без сожаления и никогда не вернется сюда, хоть ты режь его ножами! Наймется работником на ферму; а если повезет – его возьмут в пастухи-ковбои.
Купит шляпу, револьвер…
Как же ему осточертели занудные святоши! Корчат из себя строгих, богобоязненных, а церкви-то у них нет! И в городскую церковь никто не ездит. Это уже вообще ни в какие ворота! Долгие воскресные молитвы амиши читали прямо в жилищах, собираясь всей общиной то в одном, то в другом доме. Даже не каждое воскресенье, а через одно, сэр.
Еще их дурацкий язык!
Немецкий, пояснил дядя Филип. Язык наших предков-основателей. Язык пресвятого Якоба Аммана
[10]!
Дядя был такой же немец, как и его покойный брат. В смысле, никакой. Но, вступив в общину, Филип рьяно учил немецкий и всерьез считал предками амишей Старого Света. Больной, понял Джош. Червяки в башке. Мама говорила, с сумасшедшими грех спорить.
К работе от зари до зари Джошу было не привыкать. Бесконечные молитвы? Ладно, язык не отсохнет. Ходить босиком с ранней весны до первых заморозков? Первый год как-то пережил, потом и вовсе привык. Но почему простой ручной пресс для сена – «не от Бога»? От кого же тогда? Дьявола здесь старались не поминать, за произнесенное вслух имя нечистого били по губам, за ругательства – секли розгами. И керосиновая лампа – «не от Бога», и водяной насос. А уж любое оружие – и подавно. Почему нельзя купить в городе нормальную фабричную одежду? Все домотканое, самодельное. Ну, кроме шляп с широкими полями: их носили все мужчины, как женщины – головные платки.
То нельзя, это нельзя. Город – рассадник пороков, нечего там делать. На праздниках и свадьбах – тягучие гимны без музыки. Молись и жди Второго Пришествия! Оно не за горами, в Старом Свете ад уже кипмя кипит. Недолго осталось нам ждать Спасителя! Веруйте и воздастся!
Воздалось.
3
Джошуа Редман по прозвищу Малыш
– Что так долго?!
Под копыта лошадям кидается Макс Сазерленд, старший из девяти братьев. Это их семейка заправляет здешним нефтяным промыслом – ямами с черной дурно пахнущей жижей и скрипящим насосом.
– Где вы носите ваши тощие задницы?!
Добровольцы-пожарники спешат натянуть поводья, боясь затоптать безумного Макса.
– Где надо, там и носим!
– Как узнали, сразу примчались!
– Не нравится? Сам справляйся!
Макс скрипит зубами. Свозь копоть, испятнавшую его широкое, обрамленное курчавой бородой лицо, пробивается яростный багрянец. Кажется, сейчас Макс набросится на всадников с кулаками – револьвера у него, к счастью, при себе нет.
– Водовозка где?!
– Едет. Скоро будет.
– Давайте уже, за дело! Или вы вроде этих придурков?!
Он машет рукой, указывает на другую сторону котлована, на дне которого полыхает пожар. Дым и гудящее пламя мешают рассмотреть, что там происходит. Джош трогает повод, умница-Красотка смещается влево. Ага, теперь видно. На краю склона трое людей отложили лопаты. Двое направляются к лошадям, беспокойно пританцовывающим на месте. Собрались уезжать? Третий задерживается: топчет сапогами тлеющую траву.
Край склона желтеет отвалами свежей земли.
Перекопали. Чтоб огонь по прерии не пошел. Правильно сделали, молодцы. Нам только пожара на пол-Осмаки не хватало, сэр! Третий заканчивает свое дело, оборачивается. Джош изумленно свистит: мисс Шиммер?!
Вот уж кого не ожидал увидеть!
Женщина тоже замечает Джоша. Махнет рукой? Пошлет воздушный поцелуй? Как же, дождешься от нее! Отвернулась, идет к лошадям вслед за мужчинами. А вон и четвертый – все это время он оставался в седле. Приезжий саквояжник
[11]? Рут Шиммер, вы нашли своего отчима? И куда же вы направляетесь?
На индейскую территорию, не иначе.
– Ворон ловишь? – рявкает Макс Сазерленд. – Заснул, болван?!
⁂
Жар волнами опаляет лицо, руки. Накатывает, отступает, накатывает снова. Нет, это не жар, это сам Джош. Он двигается, как в драке с трехсотфунтовым громилой. Отступает под натиском противника – и вновь бросается в атаку. Оружие – лопата. Заряды – пласты желтой рассыпчатой земли. Лопата подцепляет их, швыряет во врага. Черенок скользит в потных ладонях. Пот заливает глаза. Спина взмокла. Платок на лице – чепуха, дышать все равно нечем.
