Мэр кивает. Мэр одобряет такой подход к делу.
А шериф не одобряет:
– Тогда почему он мертв?!
– Не знаю, сэр. Мы всего лишь помахали кулаками.
– Верно!
– Так и было!
– Малыш не виноват!
– И за это вы, шериф, намерены бросить мистера Редмана за решетку?
Люстра останавливается. Тает в поднебесье.
Исчезает.
Джош переводит дух. Шериф еще держится, но уже ясно: обошлось.
– До окончательного выяснения причины смерти Майкла Росса я прошу вас, мистер Редман, не покидать город.
– Слушаюсь, сэр.
– Кто-нибудь, отнесите тело к доктору! И вызовите коронера.
Четверо добровольцев уносят несчастного Росса.
– Могу ли я закончить свою работу? – бросает Джош в спину шерифу. – Я о наборе добровольцев, сэр.
Шериф оборачивается в дверях. Будь у Дрекстона вместо глаз револьверные дула, Джош уже превратился бы в решето.
– Заканчивай, – цедит Дрекстон сквозь зубы. – И побыстрее!
Когда шериф скрывается в конторе, Джош возвращается к столу, где его с невозмутимым видом ждет клерк. Цепляет на место звезду, застегивает пояс с револьверами.
– Так как насчет меня, сэр?
– Ты принят, Освальд. Мистер Даутфайр, включите МакИнтайра-младшего в список добровольцев.
– Спасибо, сэр!
– Не за что, парень. К полудню быть здесь верхом и при оружии.
– Есть, сэр!
– Следующий…
⁂
– Какого черта, приятель?! – беззвучно шепчет, нет, кричит Джош.
Тахтон молчит.
– Зачем ты его убил?!
Тахтон молчит.
– Я не хотел его убивать!
Тахтон молчит.
– Я бы и сам справился…
Тахтон молчит.
– Я не просил тебя о помощи! Как ты мог?! Влез в мое тело без разрешения… Без разрешения, черт тебя дери! Я тебе что, банк, куда ты вламываешься с винчестером?!
Джошуа Редман буравит взглядом своего ангела-хранителя. Очередной кандидат в добровольцы принимает это на свой счет, кашляет, умолкает, не закончив фразу. Кандидату страшно. После того, что случилось с Большим Майком, кому угодно будет страшно.
Тахтон молчит.
3
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
Дома у доктора Беннинга ее ждет труп.
Помимо трупа и доктора, как обычно пьяного в стельку, Рут ждет мужчина в костюме из серой шерсти и три мелких китайца. Все лица поворачиваются к мисс Шиммер, когда она входит – кроме лица трупа, разумеется.
– Кеннет Ходжес, – представляется серый. – Здешний коронер
[19].
Китайцы что-то щебечут.
– Коронер, – с невыразимым презрением возглашает доктор Беннинг. – А ну иди сюда, вскрой мне покойничка!
Как и ожидалось, приглашение пропадает втуне. Судя по виду Ходжеса, он с минуты на минуту собирается упасть в обморок. Но, возможно, он всегда так выглядит.
– Коронер! – доктор все не может угомониться. – Коновал!
От него разит дешевым виски.
– Знаю я твои заключения! «Скончался от револьверной раны. Каким образом, не известно, потому что никто не стрелял». И за каждое такое, прости Господи, освидетельствование тебе, бездельнику, платят от девяти до тридцати восьми долларов! Куда катится эта страна?!
Китайцы согласно чирикают.
– Плати мне город столько, сколько тебе, я бы всех вскрыл, выпотрошил и зашил серебряной иголкой! Всех и каждого! Вдоль и поперек!
Коронер скупо улыбается:
– Вот поэтому платят не вам, а мне. Боятся, что вскроете.
У доктора Беннинга Рут остановилась, следуя рекомендациям покойного дяди Тома. Когда Томас Эллиот Шиммер ездил один, он, посещая Элмер-Крик, всегда останавливался у Беннинга – в той комнате, где доктор держал лежачих пациентов, выхаживая их при помощи постельного режима, душеспасительных бесед и самогона. Дяде Тому, несмотря на медвежье дядино здоровье, эта метода тоже подходила как нельзя лучше. Постой у Беннинга обходился дешевле всего, а спиртное стоило сущие пустяки, особенно та дрянь, которую Беннинг предпочитал самым дорогим сортам «Pepper Distillery».
Дядя оказался прав. Болтовня доктора Рут не смущала, даже забавляла. А стряпня Дороти была на диво хороша.
Когда доктор состарился так, что перестал справляться с домашним хозяйством, а Дороти – так, что обязанности шлюхи в салуне стали ей невмоготу, доктор забрал ее из салуна, выкупив у хозяина заведения – и то ли женился на ней, то ли забыл это сделать. В любом случае, он не прогадал: из Дороти вышла замечательная экономка. Возможно, она удовлетворяла и другие потребности доктора, какими бы мизерными они ни были, но этот щекотливый момент не интересовал Рут.
– Если закон требует, – напыщенно произносит коронер, – чтобы я выступил свидетелем, я всегда останусь человеком науки. В мои задачи не входит отомстить за жертву, спасти невиновного или уничтожить виновного. Моя задача состоит исключительно в том, чтобы дать заключение в рамках моих научных знаний.
Видно, что слова не его. Ходжес, вне сомнений, заучил их, чтобы щеголять отменным монологом.
– В рамках?
Лысый как колено доктор Беннинг промакивает лысину платком. Это занимает некоторое время. Кажется, докторская плешь потеет за весь организм.
– В рамках твоих научных знаний? Какие у тебя рамки, гробовщик? От стенки до стенки, и крышка сверху?!
– Да, гробовщик, – чопорно соглашается Ходжес. – Если быть точным, владелец похоронного бюро. И поскольку я человек высокой душевной культуры, то я не стану рассказывать, скольких бедняг я похоронил после вашего, мистер Беннинг, извиняюсь, лечения.
– Вот и нес бы покойника не ко мне, а к этому шарлатану Стрэтчу! Что, съел? Услуги Стрэтча тебе не по карману, вот и прешься к старику Беннингу! А я добрый, я и за семь долларов сделаю…
– За шесть, – уточняет коронер. – Не ловчите, доктор.
Дальше Рут не слушает.
Подойдя к столу, она встает над трупом. Голый, бесстыдно открытый для всеобщего обозрения, перед ней лежит верзила, которого помощник шерифа Редман забил до смерти на городской площади. Труп не успел окоченеть, кожа сохранила естественный цвет. Синяки, отмечает Рут. От таких синяков не умрет и ребенок.
– Причина смерти? – вслух интересуется она.
– Полагаю, – откликается доктор, – его хватил удар. Точнее скажу после вскрытия.
