– Куда ты пялишься? А ты?! Сюда смотри, придурок!
Все усилия пропадают втуне. Но ведь смог же тахтон в свое время привлечь его, Джоша, внимание? Надо выяснить, как.
– Оставайся здесь, – шепчет тахтон Освальду.
И встает в полный рост:
– Не стреляйте, мистер.
Охранник вскидывается, хватается за револьвер. Шляпа сползает ему на нос, он спешит сдвинуть ее на затылок. Судорожно вертит головой: гусь да и только!
– Мистер Клеменс? – Тахтон демонстрирует пустые руки. – Это я, Джошуа Редман, заместитель шерифа. Не стреляйте!
Клеменс нехотя опускает револьвер.
– Малыш? Что ты здесь забыл посреди ночи?!
Джош тоже хотел бы это знать.
– Есть одна проблема, мистер Клеменс. Мне нужно кое-что проверить.
Тахтон спускается с насыпи. Из-под ног его с шумом скатываются куски породы.
– Проблема?
– Не беспокойтесь, вы тут ни при чем, – тахтон проходит мимо Джоша, по-прежнему не обращая на него внимания. – Сейчас я все объясню.
«А вдруг и правда? Вдруг он меня теперь не видит и не слышит? Как все остальные?» Поверить в это – лишиться последней надежды. Нет, Джошуа Редман такому веры не даст.
Притворяется, подлец!
В шаге от охранника тахтон останавливается. Освальд с вершины склона таращится на происходящее во все глаза. Парень ничего не понимает. Джош – тоже.
– У вас спичек не найдется, мистер Клеменс? Мои, к сожалению, закончились.
– Найдутся.
Клеменс сует револьвер в кобуру. Шарит по карманам куртки, надетой под плащ:
– Чертов коробок! Когда надо, не найдешь…
В горле у мистера Клеменса булькает. У любого забулькает, если ему в шею всадят нож. Охранник хрипит, роняет коробок спичек, найденный так некстати. Левой рукой Клеменс хватает себя за шею, словно решил прибить комара. Правая рука тянется к кобуре. Тахтон ее легко перехватывает:
– Спокойно, мистер Клеменс. Уже все, можно спать.
Он прав: уже все. Тело Клеменса сползает по крепежному брусу, мешком оседает наземь. Слабо дергается раз, другой. Затихает.
– Мразь! – орет Джош. – Убийца! На виселицу тебя!
Из шеи охранника торчит белая костяная рукоять. Захоти Джош кого-нибудь убить, он не справился бы лучше. Рукоять кажется знакомой, но Джошу сейчас не до таких пустяков. Только что тахтон, одетый в Джошуа Редмана, как грабитель – в краденый костюм, убил человека. Убил на глазах у Освальда МакИнтайра. Мальчишка молчать не станет. Это значит…
– Беги, Освальд! Беги со всех ног!
Мальчишка в ступоре. Нет, вздрогнул. Неужели услышал?!
– Беги, дуралей! Он тебя убьет!
Освальд мотает головой, словно пытаясь вытрясти Джошев вопль из ушей.
– Беги!!!
– Сэр! Что вы наделали?!
Тахтон оборачивается:
– Ты же видел – он хотел меня застрелить.
– Он врет! Беги!!!
– Но… Я не видел, сэр!
– Так подойди и посмотри. Убедись сам, Освальд. Ты парень умный, ты поймешь.
Мальчишка встает на ноги. Колени его дрожат.
– Давай, спускайся. Неужели ты думаешь, что я мог убить человека ни за что ни про что?
– Мог! И убил! Беги, Освальд!
– Сэр… Вам не кажется, что здесь кто-то есть?
– Да! Да! Здесь кто-то есть!
– Ерунда. Никого здесь нет. Это ветер. Иди, у нас мало времени.
Освальд начинает спуск.
– Нет, Освальд, нет! Беги!
Мальчишка вертит головой.
– Ну же, ну! Я здесь!
Освальд спотыкается. Падает. С шумом катится вниз. Встает, отряхивается.
– Вот, смотри сам.
– Беги!!!
Освальд проходит мимо Джоша. Не замечает призрачных рук, что пытаются его перехватить, оттолкнуть прочь.
Тахтон склоняется над мертвецом:
– Видишь, Освальд?
Когда тахтон выпрямляется, в руке его блестит револьвер Клеменса. Ствол направлен в грудь МакИнтайра-младшего.
– Сэр?
Резкий щелчок взводимого курка. Он сливается с грохотом выстрела. Из ствола вырывается рыжее пламя. Облако порохового дыма окутывает обоих – тахтона и Освальда. Но даже сквозь дым Джош видит, как из груди мальчишки брызжет кровь, темная в лунном свете. Освальд опрокидывается на спину. Ноги его дергаются, как у висельника, пляшущего в петле. На штанах расползается мокрое пятно.
Джош дрожит всем телом, которого у него нет.
Это агония. Парень и минуты не проживет. Люстра упала с небес, люстра гнева господнего, только раздавила она совсем не того, кого следовало. И небеса промахиваются, будь они прокляты!
– Ублюдок! Сраный убийца детей!
Тахтон оборачивается. Смотрит на обвинителя.
– Он умер из-за тебя, – звучит равнодушный ответ. – Это ты убийца.
Джош теряет дар речи.
– Поздравляю, – тахтон серьезен, даже мрачен. – Ты почти докричался до него. Если бы не твои глупые попытки, мальчишка был бы жив.
– Лжешь, подонок! Ты бы его все равно убил!
– Может, да, – тахтон пожимает плечами. – Может, нет.
– Ты бы не оставил свидетеля!
– Любую историю можно подать по-разному. Я бы убедил его, что все было не так, как ему показалось. Дети легковерны, тебе ли не знать?
– Он бы тебе не поверил!
– Этого мы уже не узнаем. Но если хочешь, чтобы пострадал еще кто-нибудь – продолжай в том же духе. Скачи перед людьми, ори им в уши. Глядишь, до кого-то достучишься. И еще один человек по твоей вине отправится вслед за этим мальчишкой. Тебе бы этого хотелось?
Тахтон одновременно говорит и действует. Говорит он совсем не так, как раньше: кратко, примитивно. Складывается впечатление, что он добрался не только до тела, но и до словарного запаса Джошуа Редмана – выгреб все деньги из этого банка. Что же до действий…
Лже-Редман вкладывает револьвер в руку мертвого Клеменса. Подбирает коробок спичек. Достает из кожаной сумки, висящей у тахтона на боку, две толстые серые свечи. Из обеих торчат запальные шнуры фута по три длиной.
Динамитные шашки.
– Что ты еще задумал?!
Но тахтон ему больше не отвечает. Одну шашку он вкладывает в пальцы Освальда. Взвешивает на ладони вторую, чиркает спичкой. Прежде чем поджечь шнур, оборачивается к Джошу:
– У меня для тебя хорошая новость, приятель. Я еще пущу тебя обратно. Хочешь возвращаться в это тело? Ходить своими ногами? Дышать своими легкими? Тогда не суетись.
