– Кому – им?
– Мистеру Пирсу и его плоду. Все равно что я выстрелю в воздух.
– Мистер Пирс против того, чтобы вы стреляли по его фантазиям. Значит, я тоже против. У меня контракт, ваше преподобие. Впрочем…
– Вы готовы пересмотреть условия контракта?
– В некотором смысле.
– Например?
– Если вам захочется пострелять по плодам фантазии средь бела дня, при большом скоплении народа – так и быть, я закрою на это глаза. Стреляйте в свое удовольствие!
«Не убоюсь тем народа, – поет гармоника, – которые со всех сторон ополчились на меня…»
– Раньше я так и делал, – Пастор убирает инструмент ото рта. – Стрелял, мисс. Молодой был, глупый. Это закончилось для меня островом Блэквелла. Мне повезло, могли и повесить. Если я продолжу в том же духе, обязательно повесят. Свидетели с легкостью подтвердят, что я стрелял в вашего работодателя, но промахнулся. Да и вы, осмелюсь предположить, с радостью дадите показания. Нет уж, я лучше так, под покровом ночи. Или в уединенном месте, где нам никто не сможет помешать. В земле, знаете ли, пустой, иссохшей и безводной.
– Никто не сможет помешать? Вы ошибаетесь.
– Это уж как Господь рассудит. Вам это не кажется смешным, мисс?
– Шиммер, мисс Шиммер. У меня та же фамилия, что и у дяди, мир его праху. Что именно мне должно показаться смешным, преподобный? Ваша пальба по воображаемым друзьям?
– Мы, два стрелка, спорим из-за кого-то, кого нельзя привести в суд и заявить: вот пострадавший, а вот преступник! Нельзя принести мертвое тело: вот убитый, а вот убийца! Разве это не повод для смеха? Воображаемый друг? Отличное определение! Вам известно, какие ужасы творятся в Старом Свете? В Китае? Туркестане?! Там все началось гораздо раньше, там сейчас у каждого пятого есть воображаемый друг! Даже если я преувеличиваю, ангел все равно сорвал печать!
– Там светопреставление? Вы называете это так?
– В Старом Свете причина больше не влечет за собой следствие, мисс. Следствие само выбирает для себя причины! И оно все чаще останавливает выбор на таких, о которых никто и не догадывается! Время значит что-то другое, чем минуты и часы. Ты стреляешь из револьвера, а происходит выстрел из пушки, отлитой сто лет вперед…
– Сто лет вперед? Как это?!
– Сто лет назад – это вам понятно?
– Да.
– А сто лет вперед – это наоборот.
– Вы безумец, преподобный. Ваши рассуждения не выдерживают критики. Если воображаемые друзья – болезнь, разрушающая Старый Свет, если в том же Китае, как вы утверждаете, каждый пятый ходит с воображаемым другом…
– Продолжайте, мисс Шиммер.
– Эмигранты, ваше преподобие. Они должны были уже навезти сюда целый легион этих самых друзей. Плод фантазии – такой груз, что им можно набить трюмы до отказа, и еще останется уйма свободного места.
Пастор встает. Отряхивается.
– Разумный довод. Это могло бы быть, но этого не случилось. Почему? Вот вам подсказка: Англия более-менее держится. Япония. Австралия. Как думаете, почему?
– Почему?
– Острова, мисс.
– Австралия – остров? Да вы знаток географии!
– И тем не менее. Дело в воде, мисс. В больших пространствах текучей воды.
– Могу лишь повторить: вы безумец, преподобный.
– Вы когда-нибудь предлагали вашему работодателю сесть в лодку? Переправиться на другой берег реки Гудзон? Миссисипи? Делавэр? Такие, как он, даже ручей преодолевают вскачь.
«Плыть. Туда, обратно. Дальше сделка.»
«Что за чепуха? Вы хотите захватить меня в плен?»
«Плыть. Серая Сова велеть. Да, нет, что угодно – ты плыть.»
Что это за подвиг – сплавать на тот берег?!
Четверо индейцев борются с Пирсом. Висельник при виде петли – и тот вел бы себя достойнее. Хрипящий клубок катится по земле. Следом бредет пятый индеец с лодкой на плечах.
«Мир. Туда-обратно, все хорошо.»
Руд вздрагивает. Теплой летней ночью ей становится холодно.
– То же самое – мосты, мисс Шиммер. Им трудно проехать по мосту над рекой. Нужен хорошо разогнавшийся паровоз – или лошадь, которая несется во весь опор. На воде, над водой – они гибнут, мисс Шиммер. Чем сильнее течение, чем дольше время, проведенное на воде, над водой – тем неотвратимей смерть. Если честно, я счастлив, что воздушный шар не способен перелететь океан. Возможно, на большой высоте у них есть шанс выжить над водой… В этом случае нас бы ждали серьезные проблемы.
– Хватит!
Рут возвращается в проулок.
– Хватит, – повторяет она, прежде чем скрыться. – Вас зря отпустили из сумасшедшего дома, ваше преподобие. Но даже будь вы правы… У меня контракт. Направьте ствол шансера в сторону Бенджамена Пирса – и я всажу вам пулю в грудь. А там посмотрим, окажется она для вас проклятием или благословением.
– Китайцы, – Пастор смотрит ей вслед. – Расспросите китайцев, мисс. Не думаю, что они станут с вами откровенничать. Но мало ли?
– Китайцы? Почему не французы? Ирландцы?
– В Элмер-Крик есть французы? Я удивлен. Европейцы держат язык за зубами: боятся, что их рассказы сочтут бреднями умалишенных. Здесь не любят безумцев, мисс Шиммер. А китайцы… На болтовню диких азиатов не обращают внимания. Они ведь и саранчу едят, вы в курсе? Восьмая казнь египетская, фараон – и тот, почитай, сдался. А они едят и нахваливают…
На Ривер-Роуд голос Пастора уже не слышен. Зато слышна гармошка. Какой псалом, не разобрать. У магазина Фостера в такт подвывает собака.
Глава четырнадцатая
Черный ход. – Беженцы. – Рулетка мистера Киркпатрика. – Бароны-разбойники. – Послание в телеге. – Джошуа Редман не останется в долгу!
1
Джошуа Редман по прозвищу Малыш
Джошуа Редман бредет по прерии.
На востоке небо бледнеет, выцветает. Летние ночи коротки, скоро рассвет. Тахтон уехал далеко вперед, нечего и пытаться его догнать. Сейчас одинокий всадник подъезжает к лагерю. Придерживает кобылу, чтобы никого не разбудить.
Джош слышит приглушенный тряпками стук копыт Красотки – так ясно, словно это негры из Алабамы лупят в свои барабаны, распевая гимны. Сам Джош не производит ни малейшего шума. Ага, тряпка на правом переднем копыте лошади размоталась или порвалась. Это копыто звучит громче, звонче. Но в лагере – одни сонные глухари: никто не окликнет, не поднимет тревогу.
Едва различимые шорохи, дыхание, шепот.
Это еще что? Индейский дозор? Трое, нет, четверо – один такой тихоня, что даже Джош не сразу обнаруживает его присутствие. Индейцы затаились в высокой траве. Следят за лже-Редманом? Похоже на то. Лошади шошонов стреножены, дремлют стоя в ложбине ярдах в трехстах к западу. Изредка фыркают, топчутся на месте.
