– Бойня, юноша. Банда Безумного Джерри. Вы должны были слышать. Они уходили от погони, федеральные маршалы висели у них на хвосте. Банда захватила поселок старателей. Людей заперли в церкви: мужчин, женщин, детей. Мерзавцы велели маршалам убираться, иначе они подожгут церковь. Маршалы тянули время, пытались вести переговоры… К ним подошло подкрепление, а бандиты исполнили свое ужасное обещание. Федералы кинулись гасить огонь, началась пальба. Погибло девятнадцать человек. В основном, от пуль, и еще трое задохнулись в дыму. Церковь удалось потушить, большинство выжило. Из банды живьем взяли четверых, в том числе Джерри. Их повесили в Рокфорде под аплодисменты зрителей. Но тахтон был недоволен. «Малая неудача, – сказал он. – Мало смертей, огня, боли. Нужно больше! Я смог эвакуировать одного…»
Угловатые фигуры. Ждут на пристани в черных глубинах преисподней. Чего ждут? Эвакуации?! А старик-то приходит в себя. По крайней мере, болтает связно, не дурит.
– Он эвакуировал другого тахтона?!
– Да. Я его видел, другого. И своего видел. Как он был зол! Одного ему мало, он хочет вытащить всю свою семью. Всю свою бесовскую семейку! Для этого здесь ему нужна большая неудача. Много смертей, боли, огня. Удача и неудача, сказал он. Как полюса магнита, орел и решка у монеты. Он был так зол, юноша, что говорил без умолку. Если здесь – неудача, там, в аду, откуда он пришел – удача. Удача, мистер Редман! Открывается лазейка, черный ход. У нас решка, у них орел. Им везет, они сбегают из пекла. В Элмер-Крик он нашел новое место, уже почти готовое. На этот раз у него получится, можете не сомневаться! Много крови, мистер Редман, много смертей. И много удачи снизу, в аду. Разве это не удача – сбежать из ада?
– Об этом он договаривался с мэром? Мистер Киркпатрик с ним заодно?!
На крыльцо, не видя беседующих призраков, вступает шериф Дрекстон, открывает дверь конторы. В руках у шерифа объемистый бумажный пакет. Из пакета тянется одуряющий аромат свежей выпечки. Бенджамен Пирс умолкает, ноздри его раздуваются. На изъязвленном лице проступает вожделение.
– О-о-о! Какой волшебный запах! Я обожал яблочные пироги, которые пекла наша кухарка! Попробовать кусочек – и можно умирать спокойно…
Дверь за шерифом захлопывается. Но флюиды пирога, испеченного вдовой Махони, еще долго висят в воздухе. Тоже, если задуматься, своего рода призрак.
– Мистер Пирс! Сэр!
– А? Что?
– Простите, сэр, но вы отвлеклись. О чем договаривался ваш тахтон с мэром Киркпатриком? Это связано с большой неудачей? С бойней, которую он намерен учинить?
– А, это? Нет!
Пирс машет рукой. Движение стоит ему неожиданно больших усилий. Закашлявшись, он надолго умолкает. К счастью, не навсегда:
– Это пустяки. Они говорили о нефтепромысле. Я… вернее, тахтон… Короче, Бенджамен Пирс, кто бы сейчас ни носил это имя – представитель «Union Pacific Railroad». Компания тянет в Элмер-Крик ветку из Майн-Сити. Когда компания придет сюда, она все приберет к рукам. Ваш мэр это отлично понимает. Кресло под ним шатается, он хочет договориться.
Пирс умолкает. Похоже, он потерял нить повествования.
– Вы говорили о нефтепромысле, сэр. При чем тут нефтепромысел?
– Мэр купил – или вот-вот купит, я так и не понял – тот участок, где качают нефть. Он предлагает компании сотрудничество. Прямые поставки нефти по льготной цене, режим благоприятствования в Элмер-Крик и окрестностях… Он хочет стать деловым партнером «Union Pacific Railroad».
– Как это – купит? Как это – купил?
– Как у нас все покупают, молодой человек? За деньги, разумеется.
– Что? Сазерленды продадут свой участок? Вы с ума сошли! Да они скорее всадят в покупателя фунт свинца, чем подпишут купчую!
– Вы совершенно правы, друг мой! Разумеется, не продадут! – смех Бенджамена Пирса дребезжит, как пустая жестянка. – И знаете, почему? Потому что это не их земля.
– А чья же?
– Индейская.
– Чепуха! Сазерленды подали заявку. Год назад или около того!
– Подать они могли что угодно, мистер Редман, даже доллар нищему. Гомстед-акт
[27] не распространяется на индейские территории. Но можно купить землю непосредственно у индейцев. Что ваш мэр и сделал или вот-вот сделает. Он еще смеялся над каким-то… Джефферсоном, так? Этот Джефферсон, по мнению мэра, круглый дурак. Он скупил долговые расписки Сазерлендов и думает, что промысел у него в кармане. А земля-то Сазерлендам не принадлежит! За долги он в лучшем случае заберет ржавый насос и драные палатки! Вы понимаете, о чем я?
Джош понимает. Если сказанное Пирсом – правда, очень скоро на нефтепромысле схлестнутся обманутый Джефферсон и его люди, бешеное семейство Сазерлендов и отряд добровольцев, собранный по приказу мистера Киркпатрика. Всем нужен этот чертов промысел! По закону, не по закону – никто так просто участок не отдаст.
Еще эти индейцы…
Нет, иначе: еще этот тахтон! Хуже: два тахтона, сэр! Что нужно им? Один хочет открыть черный ход в преисподнюю. Другой, похоже, хочет этот черный ход присвоить, отобрать у конкурента. И оба хотят эвакуировать наверх своих.
Семью? Ладно, пусть будет семья.
Большая неудача наверху ради большой удачи внизу. Бойня на решке ради спасения на орле. Девятнадцать мертвецов – тахтон мистера Пирса счел это число недостаточным. Сколько будет на этот раз?
У каждого своя семья, сэр. Каждый рвет глотку за своих.
Призрак Джошуа Редмана встает. Смотрит на кровавый ком солнца, катящегося к горизонту. Оборачивается к призраку Бенджамена Пирса:
– Вам известно, как убить тахтона?
Глава семнадцатая
Божество пяти дорог. – Доллар падает в раю. – Люби каприз за ваша деньги. – Китайские танцы и карабин Кольта. – Тень на крыше.
1
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
В бакалее семьи Ли ничего не изменилось.
Коробки, жестянки, мешки. Перец, соль, сахар. Мука, крупа, кофе. Бутыли с маслом. Ящики с сушкой. Вечерние сумерки, забираясь в окна и растекаясь по лавке, подтвердили бы и на суде под присягой: товар остался прежним. Керосиновая лампа на прилавке, светильники в виде бумажных фонарей, подвешенных к потолку – Рут помнит это по своему первому визиту в бакалею. Единственная разница заключается в том, что сейчас в лампе и фонарях пляшут язычки пламени.
– Закрываться, – уведомляет Рут мистер Ли.
Он изучает какие-то деловые записи, держа листок бумаги близко к лампе и тычась в него носом. Мистер Ли близорук, но очков не носит: наверное, экономит деньги. Рут на зрение не жалуется, света ей тоже хватает, но прочесть, что написал бакалейщик, она не смогла бы даже под угрозой повешенья.
