Хорошо еще, не стреляет.
Все-таки у духа есть свои преимущества. Будь Джош во плоти́, со скудным человеческим зрением, он бы вряд ли что-нибудь разобрал в темноте и давке. Кутерьма, сэр, вавилонское столпотворение. А так он доподлинно узнаёт не только тридцать восьмой кольт, но и хозяйку кольта – за миг до того, как мисс Шиммер получает такой пинок в живот, словно ее лягнул необъезженный жеребец.
4
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
Рут так не били никогда в жизни.
Сперва ей кажется, что это пуля. Мягкая свинцовая пуля, которая застревает в теле, отдавая ему всю сокрушительную энергию полета. Рут задыхается. Мышцы содрогаются в диких спазмах, не пропуская в легкие и малой толики воздуха.
Утопленница, Рут идет на глубину, пуская пузыри.
Она не замечает, что бьется затылком о стену. Не замечает падения. Дышать! Дышать любой ценой! Это все, что сейчас имеет значение. Мисс Шиммер, ты тряпка. Ты – мокрое полотенце. Тебя выкручивает над лоханью здоровенная прачка.
Первым приходит выдох.
Хрип, кашель, слюна течет изо рта. Все это – выдох, слава богу! Следом приходит вдох. Болезненный, как глоток крутого кипятка; сладкий как нектар. Кислый запах пота, крови, табака, мужских подштанников – Рут дышит и счастлива этим. Вместе с дыханием возвращается боль. Хватая ртом воздух, Рут стонет. Это все, что она может: стонать, да еще смотреть.
Взгляд шансфайтера. Талант шансфайтера.
Рут не знает, где ее шансер. Не в силах его искать. Шевельнуться – немыслимый подвиг. Помимо взгляда, усвоенного от дяди Тома, у нее нет иного оружия. Темнота, царящая в комнате, остается темнотой, давка – давкой. Но теперь мисс Шиммер видит людей, дерущихся и бесчувственных, видит так, как видят шансфайтеры, и мрак ей не помеха.
Кипящая белизна – Джошуа Редман.
Схема разделки коровьей туши – кто-то, с кем дерется мистер Редман. Знакомое деление на области удачи и неудачи: светлые, красные, темные. Индеец в боевой раскраске: такое сравнение впервые приходит Рут в голову.
Еще одна схема – неподвижное тело в углу комнаты. Брат по несчастью? Похоже, здесь досталось не только мисс Шиммер. Спасибо мистеру Редману, этот еще держится на ногах…
– Мисс Шиммер! Вы живы?
Вопрос еле слышен.
Кто спрашивает? Кому интересно, жива Рут или нет?!
Когда перед Рут приседает на корточки воображаемый друг Джошуа Редмана, она едва не лишается чувств. Похоже, удар затылком о стену не прошел даром. Плод фантазии зыбок, словно пар над похлебкой, но вполне различим. На лице галлюцинации – тревога и озабоченность:
– Мэм! Ради всего святого…
Голос воображаемого друга тонет в грохоте выстрела.
Схема удач и неудач, еще миг назад пребывавшая в обмороке, держит в руках подобранный с пола шансер. Тридцать восьмая «Молния» гремит во второй раз. Схема, бившаяся насмерть с мистером Редманом – не воображаемым, а тем, что во плоти́ – глухо вскрикивает, отступает к окну.
Несчастный случай? Проклятье?!
Черная полоса?
Нет, воск. Всего лишь пчелиный воск.
⁂
– Из шансеров стреляют шансфайтеры, девочка моя. Помимо таланта, который сам по себе редкость, надо, чтобы в тебе сохранилась искра, дарованная от рождения. Продай ее, лишись этой забавной, никчемной пустяковины – и тебе ни за что не увидеть разметку цели.
– Но ведь можно стрелять вслепую? Так, дядя?
– Если шансер попадет в руки человеку с искрой, но бездарному в смысле шансфайтерства – револьвер выстрелит. У человека без искры он даст осечку.
– Вот! Выстрелит!
– У патронов к шансеру пули сделаны из белого воска. Когда стреляю я или ты, пуля испаряется, высвобождая чудо, скрытое в ней. Если же выстрелит человек с искрой, но без нашего таланта, пуля останется пулей.
– Восковой?
– Да. Синяки, ссадины, максимум, выбитый глаз – это все, чего он добьется.
Глава девятнадцатая
Ложные души. – Храбрость мистера Ли. – Покер стоит на блефе. – Настоящая банда. – Моя вина! – Все зависит от калибра.
1
Саймон Купер по прозвищу Пастор
Все когда-то случается впервые.
Я, Саймон Купер, более известный как Пастор, экзорцист, шансфайтер и узник острова Блэквелла, заявляю вам это со всей ответственностью. Банальность? Да. Большинство истин банальны, но от этого они не становятся менее верными.
Услышав выстрел, мы с мисс Шиммер не медлили ни секунды. Шансфайтеры не верят в случайные совпадения. Еще не успело остыть тело моего несостоявшегося убийцы, упокой Господи его грешную душу, как новый гром прогремел со стороны Кладбищенской улицы, куда мы и собирались направить свои стопы.
Periculum in mora
[34]!
Давненько мне не приходилось так бегать! Стоит ли удивляться, что мисс Шиммер меня опередила? И это она считает себя старухой? Вслух она этого, конечно, не говорит, но осанка, поведение, манера держаться… Мысленно старить себя, добавлять морщин и опыта – качество, присущее молодости. Надо будет как-нибудь сказать ей об этом.
Суеверные люди опасаются полнолуний – и напрасно, скажу я вам. Полная луна – отличное подспорье, когда спешишь на помощь. Особенно если ты бежишь по улицам плохо знакомого городка, где в окнах не теплится свет, а фонари считаются лишней причудой. И ни один добрый самаритянин не выйдет на крыльцо с лампой, желая выяснить:
«Что случилось? Почему стреляли?»
Добрые самаритяне спят и видят десятый сон. Каждую ночь стреляют, ламп не напасешься.
Судьба нас вела, чутье или перст Господень? Вывернув из проулка, я услышал, как впереди хлопнула дверь. Мисс Шиммер была уже в доме, опередив меня на полсотни ярдов. В лунном свете черепица на крыше тускло отблескивала пластинами графита – такие мне довелось видеть в Пенсильвании. Моя тень наискось перечеркнула улицу, большой стрелкой часов указав на темное окно, и я воспользовался этой подсказкой.
Да, я привык доверять подобным знакам: они не раз выручали скромного слугу Божьего. Иногда я льщу себя надеждой, что знаки эти подаются мне свыше. Слаб человек, гордыня змеей вползает в сердце.
– Стоять! Не двигаться! Руки вверх!
Кричала мисс Шиммер. Потом я услышал глухой удар, словно чье-то тело врезалось в стену на манер пушечного ядра. Выстрела, к счастью, не было.
Зря я подумал о выстреле, видит Бог, зря! Когда, запыхавшись, я подбегал к окну, оно озарилось изнутри оранжевой вспышкой. Стрельба продолжилась, в закрытом помещении от грохота, должно быть, все оглохли.
