– Зависит от калибра. Иногда требуются две, если это тридцать восьмой. В одну ложную душу мне пришлось стрелять трижды из сорок пятого.
Пастор затянулся так глубоко, что огонек разом сожрал половину сигариллы.
– Они же ду́хи, преподобный! Призраки! Что им проклятие, что благословение? Ну ладно, благословение беса, возможно, и убьет. Но несчастный случай? Черная полоса? Да они сами ходячие несчастья!
В беседу шансфайтеров Джош не лез. Что тут скажешь сэр? Джошуа Редман в этих делах ни уха ни рыла.
– Именно! Вы даже не понимаете, насколько вы правы, мэм! Лучше, чем вы, я бы и сам не сказал. Они чудеса, злые разумные чудеса. Нарушение физических законов и Господнего миропорядка. Чтобы выжить, они прячутся в наши телах, потому что мироздание отторгает их…
– Но пули шансера – это ведь тоже чудеса? Они с тахтонами из одного теста?
– По крайней мере, из сходного.
– Тогда демон, как чудо побольше, будет поглощать эту мелочь. Есть, как мы едим свежие булочки! Делаться сильнее…
– Вы на верном пути, мэм!
– Он будет расти?
– В яблочко, мисс Шиммер! Ну же? Остался всего один шаг.
Сигарилла обожгла женщине пальцы. Мисс Шиммер рассеянно затушила ее о край стола.
– Увы, ваше преподобие. Если они растут, если становятся сильнее… С чего бы им гибнуть?
– Избыток так же вреден, как и недостаток. Что произойдет, если надуть воздушный пузырь сверх меры?
– Он лопнет.
– Если дать избыточное давление в паровом котле?
– Он взорвется. Погодите! Избыток чуда в одном месте! Слишком высокое давление сверхъестественного?
– Да вы теолог, мэм! Ложная душа поглощает заряд шансера, давление сверхъестественного в ней резко возрастает. И она лопается, взрывается, расточается. Наш мир для нее враждебен, он и так ее терпит с трудом, а теперь не терпит вовсе.
Мисс Шиммер прищурилась, проверяя, на месте ли Джош.
– Значит, любой заряд из шансера, любая часть тела…
– Да.
– А в скафандре они для шансера неуязвимы?
– Боюсь, что так. Хотя, если честно, я не проверял.
– Проверим, когда представится случай. От вашего раскаяния телу ничего не будет?
– Ничего плохого, мэм.
– Значит, стреляете вы. Мои несчастья – это на крайний случай.
Скрипнула дверь. Мисс Шиммер с пастором обернулись как по команде. Ладони обоих – на рукоятках шансеров.
– О, мистер Ли? – Рут убрала руку с револьвера. – Вы как нельзя кстати.
Глава двадцатая
Бумажный тигр. – Каждый на миллион долларов. Я тебе не тень! – Триумф мистера Киркпатрика. – Кого за смертью посылать.
1
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
– Ночь, харчевня закрыта.
Рут не двигается с места. Она благодарна Пастору за то, что преподобный не вмешивается в разговор. Так лучше, Рут не знает, чего ждать от Пастора в сложившейся ситуации.
– Покушение, мистер Ли. Покушение на двух помощников шерифа. Мы с вами знаем, что на одного, но судья призна́ет двойной факт. Разбитый нос Сэмюеля Грэйва тому порука. В худшем случае вашу жену повесят, в лучшем – посадят в тюрьму. Мы – единственная ваша надежда. Мы, наше молчание – и ваша откровенность.
Китаец размышляет.
Долго думать ему не дают – из дома выходит горбун-тесть. Если бакалейщик одет как любой белый мужчина в Элмер-Крик, то отец миссис Ли нарядился в шелковый халат до пят, а поверх нацепил короткую, расшитую серебром куртку. Голову его украшает круглая шапочка с красной кистью. Словно призрак, явившийся из забытого прошлого, старый китаец встает рядом с зятем и совершает невозможное – опускается на колени. Суставы хрустят, плохо гнутся, мышцы отказывают в подчинении. Чтобы не упасть, старик всем весом наваливается на перила.
Мистер Ли кидается к тестю, но горбун отвергает его помощь. Стоя на коленях, он склоняет голову и что-то хрипло мяукает.
– Что он говорит, мистер Ли?
– Что я бумажный тигр, – бакалейщик вздыхает. – Что я родился дураком и умру дураком. Что я всегда ходил под каблуком своей жены, потакая ей в безумных прихотях. Что я должен был запретить ей выходить из дома этой ночью. Побить ее, если она ослушается. Запереть дома, связать руки и ноги. Побить Мэйли трудно, но муж должен исполнять свой долг.
– Он сказал все это?
Рут поражена богатством китайского языка. Столько уместить в одном мяуканьи?
– Нет, мэм. Это сказал я. А досточтимый Ван всего лишь умоляет вас простить его глупую дочь. Если ее повесят, он этого не переживет. Он тогда повесится на воротах вашего дома.
– Зачем?!
– Чтобы вам было стыдно, мэм.
Старик мяукает во второй раз.
– Досточтимый Ван клянется, что сам накажет Мэйли. Когда она поправится, он побьет ее палкой. Сильно-сильно побьет, но не сейчас. Сейчас она может умереть.
– От восковой пули? Что за бред?!
Рут поражена. Даже две пули из воска, всаженные помощником шерифа в Мэйли, могли бы привести к смерти только в бурном воображении какого-нибудь газетчика.
– Демон, мэм, – бакалейщик вздыхает. – Яомо. Мэйли – мастер кулачного боя, но демон все же сумел достать ее.
Старик плачет, не стесняясь слез.
– У моей жены отбита одна десятая часть тянь-цай, четверть жень-цай и около трети ди-цай. В сочетании это значит…
– Господь всемилостивый! – не выдерживает Пастор. – Что у нее отбито?!
Старик плачет.
– Удача, сэр. Десятая часть небесной удачи, четверть человеческой и треть земной. Такое сочетание негативных обстоятельств рождения, дурных поступков и мыслей, а также скверного влияния среды обитания – оно приводит к значительным нарушениям…
Старик мяукает в третий раз.
– Досточтимый Ван говорит, что ни кулак, ни мягкая пуля не подорвали бы здоровья его дочери. Но в сочетании с действиями демона… Нужно время, чтобы к Мэйли вернулись ее прежние силы.
Из дома выходит маленькая китаянка. Шаг Мэйли тверд, спина выпрямлена, как если бы женщина задалась целью подтвердить свою дурную репутацию и опровергнуть слова мужа. На Мэйли та одежда, которую она носила во время покушения. Только лицо больше не закрыто тканью. Кожа цвета пепла туго обтягивает это лицо, выставляя напоказ острые скулы, твердый подбородок, нос, заострившийся как у покойника.
Китаянка опускается на колени рядом с отцом.
– Моя жена, – переводит мистер Ли чириканье супруги, – безропотно примет любое наказание, какое вы ей назначите. Она говорит, что смерть – наименьшее, чего она заслуживает. Единственное, о чем она просит – это услышать от вас, как вы ее опознали. Мэйли предполагает, что вы узнали ее по манере ведения боя. Мастер всегда узнает другого мастера, даже если видел всего лишь раз, когда тот шел по улице.
