Неестественной была цель, выбранная взглядом.
Рут демонстративно сделала шаг в сторону, выходя из-под прикрытия мэра. Взгляд Джефферсона последовал за ней, словно приклеенный. Мэр не интересовал медведя, ложный Пирс – тоже. Впору было решить, что состоятельного угольщика охватило пламя страсти к заезжей красотке, но всего воображения Рут не хватало, чтобы поверить в подобный поворот событий.
Сцена на балконе?
«Как ты попал сюда? Скажи, зачем? Ведь стены высоки и неприступны. Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь тебя здесь встретит из моих родных…
[42]»
Нет, Шекспир в Элмер-Крик смотрелся так же, как и во множестве других провинциальных городков – натужным балаганом.
«Что он Гекубе? Что ему Гекуба?»
«Гамлет» имел больший успех. «Что я тебе? – мысленно спросила Рут у медведя в шинели. – Кто я тебе? Потому что мне ты никто…»
2
Рут Шиммер по прозвищу Шеф
Вильям Джефферсон не отвечает. Вместо него реплику подает Фредерик Киркпатрик:
– Мистер Редман?
Мэр наклоняется над перилами, рискуя упасть:
– Как я рад вас видеть! Ну, теперь у нас точно будет порядок. Сами видите, Дрекстон давно мышей не ловит. Что он натворил, это же уму непостижимо…
Голос мэра срывается на визг:
– Мистер Редман! Вы ужасно выглядите, что случилось?
Кобыла гарцует под ложным Редманом. Всадник сдерживает ее с большим трудом. Рут ясно видит, скольких сил стоит лже-Джошуа удержаться в седле. Тело, пострадавшее от рук китаянки, подводит нового хозяина. Лишь железная воля захватчика заставляет это тело подчиняться – так же, как ложный Редман принуждает к повиновению кобылу. Лицо заместителя шерифа знавало лучшие времена. Синяки, ссадины, левая бровь рассечена, глаз заплыл – не лицо, тыквенный фонарь ко Дню всех святых.
Тем не менее, это лицо Пола Морфи, шахматиста и параноика, дающего сеанс одновременной игры вслепую. Поставь ложного Редмана рядом с ложным Пирсом – братья-близнецы, если понимать, о чем речь.
– На меня напали, сэр! – кричит ложный Редман.
– Когда? По дороге сюда?
– Нет, дома. Ночью, сэр!
– Кто?
– Не могу знать, сэр! Преступник скрылся.
Все замирают, от конторы до салуна.
– Но одно я знаю точно, сэр…
Все слушают.
– Это был индеец, сэр! Он хотел зарезать меня, вот нож…
Лже-Джошуа высоко поднимает нож. Это «Green River Dadley Universe» – обычный мясницкий нож с деревянной рукояткой. Таких полно в любой лавке – и в любом индейском племени отсюда до Техаса. Ножи «Green River» популярней охотничьих, в год продается не менее пяти тысяч клинков.
– Индеец? Вы подтверждаете, Сэм?
В отличие от своего приятеля Сэмюель Грэйв пришел пешком. Рут ждет, что чернокожий блюститель закона возразит, но нет, Сэм кивает:
– Да, сэр!
В конце концов, если Джош говорит «индеец» – пусть будет индеец. Зачем Джошу врать? Признаться в том, что сам он мерзавца не разглядел, Сэму не позволяет гордость.
– Так точно, сэр! Вот и мисс Шиммер подтвердит, и преподобный…
У Рут спирает дыхание. Еще минута, и она нашпиговала бы подлеца свинцом. К счастью, ее свидетельством никто не интересуется. Мэр что-то лихорадочно соображает, чуть ли не подсчитывает на пальцах. Где-то маячит выгода, понять бы, где и сколько.
– Он дрался как дьявол! – аккомпанирует лже-Джошуа размышлениям мистера Киркпатрика. – Нож я у него выбил, но он вцепился в меня, будто сокол в кролика, сэр! Стыдно признаться, но я спасовал перед этим дикарем. Если бы Сэм не добрался до револьвера, он бы прикончил меня! Даю вам слово, сэр, я жив лишь благодаря Сэму…
– Индеец мертв?
– Нет, сэр! Он прыгнул в окошко и удрал. Только пятки засверкали, сэр…
– Это был он! Уверяю вас, он!
– Кто, сэр?
– Беглец! Молодой дикарь, спутник Горбатого Бизона!
– Ну, не знаю, сэр. Если вы так говорите…
– Да! Говорю! На вас напал он и никто другой!
– Не стану спорить, сэр…
– И после этого у них хватило наглости явиться ко мне? Отказаться от сделки? От всех договоренностей?! Шериф, вы меня слышите? К мошенничеству добавьте покушение на вашего заместителя! На заместителя и помощника!
Мэр счастлив. Он уже видит эшафот и виселицу. Нет сомнений, мистер Киркпатрик позаботится, чтобы виселицу увидели и Горбатый Бизон с Серой Совой. Если выбирать между петлей и подписью на купчей – дураку ясно, что выберет разумный человек.
Даже если он дикарь.
3
Джошуа Редман по прозвищу Малыш
– Вильям Джефферсон!
Что? Кто? Откуда?!
На площади объявляется новое действующее лицо. Простите, сэр, не лицо – лица. К лицам прилагаются руки, ноги, скверные характеры и чертова уйма огнестрельного оружия. Впереди идет МакИнтайр-старший – владелец скобяной лавки, отец погибшего Освальда. В руках лавочник держит винтовку Спрингфилда сорок пятого калибра. Не сказать, чтобы с винтовкой он выглядел грозней обычного, но вслед за лавочником валит целая армия: двоюродный брат Джейк со взрослым сыном, еще какие-то мужчины – родственники, друзья семьи. Пара дробовиков, четыре револьвера, винтовка Генри…
– Вильям Джефферсон! Ты убийца!
– Мистер МакИнтайр, при всем уважении…
– Ты убил моего мальчика!
– Мистер, придержите язык!
Джефферсон хватается за кобуру. Но дуло «спрингфилда» уже смотрит ему в лоб.
– Я приговариваю тебя к смерти!
Грохочет выстрел. Просвистев у виска Джефферсона, пуля ударяет в резной столбик веранды. Брызжут острые щепки. Одна вонзается в щеку шерифа Дрекстона. Хорошо еще, не в глаз. Шериф хватается за лицо, визжит свиньей под ножом:
– Убили! Меня убили!
Всем хороша винтовка Спрингфилда. Жаль только, однозарядка. Зато армейская, и штык примкнут по всем правилам: швейная игла портнихи Смерти.
– Умри! – рычит лавочник.
И бежит прямо на Джефферсона с винтовкой наперевес.
Пятьдесят ярдов. Нет, не добежит, сэр.
Пальба начинается, как любая неприятность: сразу и везде. Грохочут дробовики и револьверы, гулко ахает винтовка Генри. Люди Джефферсона бросаются врассыпную, спеша найти укрытия. Револьвер самого Джефферсона трижды плюет свинцом. Первый выстрел – промах, зато вторая и третья пули находят цель. Из пятидесяти ярдов МакИнтайр успевает выбрать едва ли половину – спотыкается, падает ничком, выронив оружие.
