Все остальное – издержки.
Стрельба к тому времени прекратилась, беспорядки закончились, а главное, сам Фредерик Киркпатрик был жив и невредим. Благодарить за это, как он считал, в первую очередь следовало Создателя, а во вторую – мисс Шиммер, решимость и меткость в одном лице. Нет, мисс Шиммер – в первую! Боже, эта женщина выбила револьвер из руки Джефферсона с пятидесяти ярдов!
Лучшего телохранителя и желать нельзя.
Да и такой лихой священник, как преподобный Купер, городу совсем бы не помешал…
⁂
– Вы никогда не думали прекратить странствия? Обрести крышу над головой? Приличный доход? Обзавестись домом, хозяйством?
О, у мистера Киркпатрика всегда найдется пара тузов в рукаве!
– Дом у меня есть, сэр.
Надо будет навестить маму, отмечает Рут. Сообщить ей о смерти Бена. Лучше это сделаю я, чем кто-то другой. Погощу с недельку…
– Наши прихожане будут вас на руках носить, преподобный!
– У вас уже есть священник. Я бы не хотел переходить ему дорогу.
– Чепуха! – мэр машет рукой с восхитительной беззаботностью. – Вы не отберете хлеб насущный у преподобного Элайджи. Город растет, скоро сюда дотянут ветку железной дороги. Нам потребуется вторая церковь. Ее проект я согласую с вами лично! Что скажете?
Не дожидаясь ответа, он переключается на Рут, стреляет с двух рук:
– А из вас, мисс Шиммер, выйдет отличный шериф! Мистер Дрекстон, к сожалению, больше не может исполнять свои обязанности. Сейчас его временно замещает мистер Хэтчер. Но грядут выборы – уверен, у вас есть все шансы на звезду. Полагаю, такой шериф, как вы, заслуживает вдвое большего жалования, чем этот бездельник Дрекстон!
– Заманчиво, не скрою. К сожалению, я вынуждена отказаться.
Пастор надвигает шляпу на лоб:
– И я следом за мисс Шиммер. Новая церковь? Выборы шерифа? Храни Господь Элмер-Крик! Прощайте, мистер Киркпатрик.
– До свиданья, преподобный! До свиданья, мисс Шиммер. Искренне надеюсь, что со временем вы передумаете. Когда это случится, Элмер-Крик – и я первый! – встретим вас с распростертыми объятиями!
Если Рут чего и не хватает, так только объятий мэра.
У лавки «Абрахам Зинник: всё для шансфайтеров» они спешиваются. Через окно видно: винтовки и револьверы вернулись на свои законные места. Вряд ли все, но бо́льшая часть точно. У прилавка мужчина в потертой куртке с бахромой и мексиканском сомбреро заканчивает разговор с Абрахамом:
– Итак, мы в расчете?
– В расчете, мистер Трейси. Хорошего вам дня.
Торговец сгребает с прилавка пригоршню монет. С глухим звяканьем они падают в ящик для денег. Мистер Трейси с улыбкой рвет в мелкие клочки какую-то бумажку – должно быть, долговую расписку – и покидает лавку.
– Здравствуйте, мэм. Здравствуйте, преподобный.
– И вам не хворать, Абрахам.
Не хватает пары револьверов и старой винтовки Генри. Похоже, за недостачу заплатил мистер Трейси.
– Чем могу служить?
Какой-то миг Рут колеблется.
– У вас есть раскаяния? Благословения?
– Разумеется, мэм.
– Почему вы никогда мне об этом не говорили?
– А разве вы когда-нибудь об этом спрашивали?
– Справедливо. Тогда мне три раскаяния и два благословения.
– Большие или малые?
– На ваш вкус.
– Тридцать восьмой, как обычно?
– Я не меняю привычек.
– Будете в наших краях – заходите. Постоянным клиентам – скидка.
– Зайдем, Абрахам. Уж будь уверен.
⁂
Окраина города остается за спиной.
Копыта лошадей вздымают пыль. Огненным шлейфом она стелется позади, подсвеченная солнцем, ползущим к зениту. Ветер несет запахи полыни и шалфея.
– Куда вы собрались, преподобный?
– В Каспер. Мне нужно рассказать о случившемся здесь. Обсудить, что нам делать дальше.
Рут не спрашивает, кому это – «нам».
– Спутники вас не слишком раздражают?
– Долг пастыря – смирение. Почту за честь, мисс Шиммер.
Саймон Купер достает губную гармошку. Что-то вспоминает, прикрыв глаза. Псалом? Мелодию Рут узнает с первых тактов. Нет, не псалом.
– Старина Дэн Такер был малый лихой,
Рожу он драил сковородой,
Волосы колесом от фургона чесал,
С зубной болью в пятке он помирал…
Эпилог
на небесах
– Не плачь, не надо…
Мужчина обнимал женщину в больничном покое. Халат, наброшенный на плечи, норовил сползти, мужчина подхватывал его одной рукой, возвращал на место и снова заключал женщину в объятия:
– Все будет хорошо, верь мне!
Сказать по правде, Джошуа Редман не сразу понял, что это больничный покой. Сперва мучился догадками, а потом как кто-то перевел ему с чужого языка на родной. Длинный коридор, двери туда, двери сюда. Стеклянные двери, сэр! Стены выкрашены в бледно-зеленый цвет, пол застелен циновками, каких Джош отродясь не видывал. В начале коридора за стойкой, похожей на барную – сестра милосердия.
Ну, наверное, сестра. Чепца нет, вместо него смешная шапочка.
Сестра держала в руках плоскую коробочку – портмоне, что ли? – уставившись на нее, будто пьяница на бутылку. Джош подошел ближе: мать честная! Поверхность портмоне светилась, по ней бегали человечки. Одного сестра пощупала пальцами, он стал больше, еще больше: вот уже только лицо на все портмоне. Говорит, шевелит губами, а не слышно ничего. Сестра полезла пальцем в ухо, затолкнула поглубже синюю пуговку. Поднесла портмоне ко рту, ответила что-то.
Пуговицу в ухо! Ей-богу, не вру, сэр!
– Доктор Голдберг сейчас выйдет к вам, – сестра перевела взгляд с чудно́го портмоне на мужчину с женщиной. – Подождите немного.
Я умер, отметил Джош. Точно умер, без вариантов. Это рай? Непохоже, разве что райский лазарет. Ад? Ну, это совсем ни в какие ворота… Чистилище? Здесь плачут, значит, страдают.
Женщина плачет, это точно.
Стеклянная дверь открылась. В коридор вышел джентльмен плотного телосложения, одетый в салатный, под цвет стен, комбинезон. Лицом джентльмен напоминал доктора Беннинга, но трезвого, что разрушало все сходство.
– Надо надеяться, – сказал доктор.
Тугая складка между сдвинутыми бровями противоречила сказанному.
– Гарантий дать не могу, сами понимаете. Но надежда остается…
Дальше Джош не слушал. Повинуясь наитию, исходившему из самой глубины души, он вошел в дверь, откуда минутой раньше выбрался джентльмен в комбинезоне. Все вокруг вызывало трепет – наверное, так чувствует себя рыба, если заставить ее летать! – все было незнакомым, но внутренний переводчик спасал, разъясняя: иди, стой, нажми здесь, толкни, входи.
