– Это очень плохо с моей стороны жалеть, что она не умерла еще тогда, в августе?
– Не думаю. Смерть естественна, рано или поздно она приходит ко всем нам.
– Она может вернуться домой, в Латвию?
– Как ты это представляешь себе? Как мы доставим ее туда?
– Значит, ей придется переехать в дом престарелых или что-то в этом роде.
– Вот и я начинаю так думать. Я этого не хотел, но не вижу другого выхода.
Славек и Карен обсудили это с патронажной сестрой, и та навела справки. В округе было два дома престарелых, управляемых местным советом. Но оба были переполнены, можно было только внести миссис Ратцки в список очередников – Славика и Карен предупредили, что, возможно, пройдет год или два, прежде чем место освободится. Они попытались выяснить, нельзя ли ее поместить в частный интернат, но им объяснили, что присутствие миссис Ратцки не понравится остальным жильцам.
Наступило Рождество. Как только начались школьные каникулы, Карен отвезла девочек к своей матери, а Славек остался один на один со своей. Он честно ухаживал за ней, да и патронажная сестра заходила к ним, как и прежде. Но потом Карен сообщила, что она решила остаться у своих родных вместе с девочками.
Славек был буквально раздавлен. Ему было одиноко, и больше всего он скучал по детям. В сочельник он напился и проспал двое суток, а у его кровати стояла пара бутылок водки.
Его разбудил настойчивый стук в парадную дверь. Он спустился по лестнице – небритый, нечесаный, закутанный в одеяло. На пороге стояла патронажная сестра.
– Что случилось? Я пыталась попасть к вам сегодня утром. Видела, что ваш велосипед здесь, но вы не отвечали, а я стучала и стучала.
– Который час? – произнес он, еле ворочая языком.
– Сейчас уже четыре часа дня. Я уже несколько дней не видела вашу маму. Она уезжала с вами?
– Нет. Она все время была здесь.
– Ну что ж, я должна осмотреть ее сейчас.
И они отправились в гостиную.
– Боже, здесь ужасно холодно. Вы что, не топили в гостиной? И этот запах… За ней вообще кто-то ухаживал в эти дни? Где ваша жена?
– Моя жена уехала к своей матери и больше не вернется.
– Не вернется? Так не пойдет! Мне придется доложить об этом своей начальнице. Вашу маму нельзя оставлять одну на весь день, пока вы на работе. Но я уверена, что кое-что можно устроить: доставку питания, помощь по дому. Мы вполне можем оказать вам поддержку.
– Я не хочу вашей чертовой поддержки! Я хочу, чтобы здесь была моя жена с дочками. А они не вернутся, я же сказал, они не вернутся!
– Не надо кричать, молодой человек. Я прекрасно вас слышу. Не грубите мне!
– Ее нужно отправить в дом престарелых.
– Вы хорошо знаете, что это не так просто. Местный дом престарелых переполнен, и ваша мама в списке ожидания. Вы пробовали связаться с частными домами?
– Никто не берет ее. Все говорят, что от нее будет слишком много хлопот, а ее вид расстроит других постояльцев.
– Ясно. Ну тогда я организую для нее максимум домашней поддержки. А теперь надо промыть ее колостому. Она в ужасном состоянии, все покрыто калом. Когда вы в последний раз ее обрабатывали?
– Не помню. Возможно, несколько дней назад…
Медсестра пробормотала что-то неодобрительное и приступила к работе.
– Так, но если вашей жены нет, то что же миссис Ратцки ела в последнее время?
– Даже не знаю – наверное, кашу? Она любит овсянку…
– Этого недостаточно. Мы не можем позволить ей жить на овсянке. Срочно организуем доставку питания прямо с завтрашнего дня. И я советую вам разжечь огонь в камине, молодой человек. Здесь очень холодно.
Недовольно хмыкнув, медсестра удалилась.
Разводить огонь в тот вечер он не стал. Он пошел в паб и напился до бесчувствия.
Пустые дни тянулись один за другим. Славек был совершенно одинок. Ненависть и раздражение нарастали в нем, и он едва мог заставить себя подойти к матери – глупой, бесполезной старухе. Почему она не умерла, когда сказала, что умрет, почему он должен торчать сейчас с ней, с жалким старым мешком костей, лишенным разума? Почему она не может просто умереть? Каждый день, возвращаясь домой с работы, он тщетно надеялся найти ее мертвой – но она была жива. Она всегда была здесь, в уютной гостиной Карен, где дети должны были бы играть у камина, печь лепешки на горячих углях и слушать сказки перед сном. Каждый вечер он шел в паб и пил до самого закрытия.
Людей в положении Славека – в одночасье потерявших жену и детей, убитых горем, одиноких, озлобленных, пьющих все больше и больше – может быстро затянуть в воронку, из которой потом уже не выбраться. Он перестал следить за собой, постоянно опаздывал на работу из-за похмелья, на него нельзя было полагаться. Сперва начальство ограничивалось предупреждениями, на которые он обращал мало внимания, а затем и вовсе стал пропускать мимо ушей. И Славека уволили. Ему было слишком стыдно признаться Карен, что его выгнали с работы, поэтому он половину своего пособия по безработице отослал ей, а остальное пропил.
Семейным бюджетом всегда занималась Карен: Славек никогда не был в этом силен и вообще плохо ладил с финансами. Может быть, он считал, что делает достаточно, посылая ей деньги каждую неделю, а может быть, его мозг, одурманенный алкоголем, не понимал, к чему приведет отсутствие денежных поступлений на его банковский счет.
В марте он получил из банка письмо о том, что на его счету недостаточно денег для оплаты ежемесячного взноса в строительное общество. Славек не обратил на него внимания. В апреле принесли такое же письмо, но он даже не открыл его. Потом письма приходили раз в месяц и так же игнорировались.
Карен ничего об этом не знала. Если бы знала, она бы приняла какие-то меры. Но к августу Славек задолжал по закладной за полгода, и сумма долга была так велика, что исправить ситуацию было уже невозможно.
В сентябре был наложен арест на имущество Славека. Это означало, что его дом должен быть изъят и продан, чтобы вернуть ссуду, выданную обществом. Славек толком даже не понимал, что произошло, пока не прибыли судебные приставы и не приказали ему и матери покинуть помещение. Как раз тогда приехала и патронажная медсестра, которая объяснила приставам, что несчастную старушку нельзя просто так выбросить на улицу, и выторговала неделю времени.
Карен узнала о финансовой катастрофе их семьи только из постановления суда. В полной растерянности она бросилась к Славеку.
– Как это случилось? Это же не могло произойти внезапно! Должны были прийти письма с предупреждениями, где же они?
Славек порылся в куче нераспечатанных писем и протянул ей пару конвертов.
– Ты идиот!? – закричала Карен. – Почему ты ничего мне не сказал? Как можно было не обращать внимания на эти письма? Посмотри, что произошло! Мы останемся без дома! Они заберут наш дом и продадут его! Мы теперь бездомные!
