Трумэн был высоким, красивым мужчиной, и его беспечность в сочетании с суровой независимостью делала его чрезвычайно привлекательным для женщин. Он снова попробовал жениться, но бедная женщина не смогла вынести долгие зимы, когда на несколько месяцев снег запирает тебя в доме с одним мужчиной, пусть сколь угодно привлекательным. Она тоже ушла.
Каким-то образом на протяжении двадцатых и тридцатых годов Трумэну удавалось понемногу продолжать контрабанду алкоголя, так что у него всегда был запас нелегального спиртного для суровых приятелей из местных. Он также поставил у себя самогонный аппарат и неплохо зарабатывал на продаже самодельного пойла. Трумэн много трудился, много пил и много ругался. «Этот старый грешник, – сказал один из друзей после его смерти, – и на небесах тайком протащит виски в одну дверь, лед и шейкеры в другую и будет там вести себя как здесь. Господи, а я ведь скучаю по этому сукину сыну».
В 1946 году Трумэн женился на Эдди. Он наконец нашел свою женщину, и они очень любили друг друга. По словам друзей, он просто боготворил ее. Похоже, ей не только не мешали долгие холодные зимы, но она даже справлялась с его буйной натурой, пьянством и привычкой командовать.
Но через тридцать лет она умерла, и он был совершенно безутешен, почти уничтожен. Он перестал заботиться и о себе, и о своем доме, и о гостевом центре. Один из друзей сказал: «Если бы он не был настолько крутым, это убило бы его. Но этот тип был круче, чем вареные яйца».
В сумерках Трумэн приходил к своему лодочному сараю. Теплый вечерний ветер приятно освежал лицо. Вековые деревья окружали домик. «Медведь и пума, олень и лось паслись в подлеске, густой ковер еловых иголок заглушал любые шаги… Он мог видеть дикие орхидеи и горные первоцветы, растущие между низкими кустами голубики, пышные папоротники и нежные фиалки – желтые, белые и синие. На берегах озера росли другие цветы – губастики и калужницы»
[25]. Часто вверх по течению от плотины рыбак забрасывал свою удочку. Вынырнет выдра, увидит рыбака и нырнет, плеснув по воде толстым хвостом. Когда солнце скрывалось за холмами, озеро Спирит, которое Трумэн так хорошо знал, приобретало таинственный вид. Менялось освещение, и Сент-Хеленс с ее снежной шапкой, пока не тонула в лиловой тьме, какое-то время казалась совсем другой. Заснеженные участки слабо отражали розовый свет и как будто светились сами. Потом всходила луна, и гора, хранившая свои тайны, выглядела так, будто была из иного мира.
Но зимой температура месяцами держалась ниже нуля, снегопад сменялся снегопадом, и лед на озере Спирит промерзал на пять футов вглубь. Звери и птицы перебирались в теплые края, медведи впадали в спячку, а многие животные просто погибали. Бури приходили одна за другой, и снег ложился и ложился на землю – шесть, восемь, а то и десять футов. После каждого большого снегопада Трумэну приходилось залезать на крышу своего домика, чтобы ее расчистить, иначе от тяжести снега крыша просто провалилась бы. Зимние месяцы были постоянной борьбой за выживание, и Трумэн потихоньку занимался браконьерством. Он хранил припасы: фасоль, рис и муку в мешках, бекон и соленую говядину, сушеные фрукты и травы. Он заготавливал дрова и складывал их в поленницу.
Жизнь людей на природе сильно отличается от жизни горожан, которые думают, что могут все контролировать. В природе есть свой чередующийся ритм, и человек, близкий к ней, уловит в нем ритм жизни и смерти. Годы раздумий у озера, под сенью горы определили жизненную философию Трумэна.
В марте 1980 года ему исполнилось восемьдесят три года. Он был здоров и силен, но все-таки стар – и продолжал стареть. Эдди умерла пять лет назад, и ему было одиноко. Но центр для туристов продолжал работать, иначе Гарри не мог бы пережить зимы. Мысль о летних гостях не вызывала у него восторга, но другого дохода, увы, не было.
Днем в пятницу, 20 марта, без четверти четыре, земля под его ногами слегка задрожала. Он обрадовался и подумал, что это признак весны – видимо, из-за таяния снегов лавина сошла со склона Сент-Хеленс.
Но ученые из Университета штата Вашингтон, расположенного в двадцати милях к северу, были не столь спокойны. Сейсмографы показали подземный толчок силой 4,1 балла по шкале Рихтера недалеко от горы Сент-Хеленс, и это уже внушало тревогу. Через три дня земля снова пришла в движение, толчок был уже 4,4 балла по Рихтеру и еще ближе к горе. Туристов предупредили, чтобы они не приезжали, и к концу марта власти уже рассматривали возможные планы эвакуации. Лесная охрана перекрыла все дороги, позволявшие проехать выше границы леса. Домик Трумэна находился на восемь миль выше этой границы.
В последний день марта было объявлено чрезвычайное положение. Роб Смит, старый друг, живший ниже по склону, как раз выпивал и тихо беседовал с Трумэном, когда, по его словам, «дом, как картонная коробка, вдруг закачался взад-вперед». Они вышли на крыльцо и увидели, как гора Сент-Хеленс выплюнула облако пепла на тысячи футов вверх в воздух. И совсем скоро по подъездной дороге с ревом пронеслась машина помощника шерифа. Его голос гудел из громкоговорителя: «Извержение, извержение. Всем выйти». Роб быстро собрался уходить, но Трумэн был не готов. Тогда Роб вышел и вернулся вместе с шерифом. Эти двое испробовали все от угроз до хитрости: «Мы стоим на бочке с динамитом, и фитиль уже зажжен. Если она взорвется, нам тут всем крышка». Но они так и не убедили старика пойти с ними. В конце концов они ушли, и Трумэн остался один.
На следующий день гора Сент-Хеленс сильно изменилась. На вершине появился кратер диаметром в двести пятьдесят футов, а вокруг него чистоту снега уродовало грязное черное кольцо пепла. Виднелись огромные трещины, более мили длиной, и Трумэн не просто оробел – он был явно напуган до дрожи. И все же, должно быть, именно тогда возникла его непоколебимая решимость: «Если эта гора уходит, я ухожу вместе с ней». Ему было восемьдесят три года, его любимая жена умерла, он был одинок и часто думал, зачем ему жить теперь, когда ее нет. Он жил рядом с этой горой с тех пор, как приехал сюда бодрым молодым мужчиной двадцати девяти лет, и она, эта гора, была такой же частью его самого, как его собственные руки и ноги. Его душа срослась с этой горой, и нигде больше для него жизни нет. Он останется.
Это решение, высказанное человеком в здравом уме, положило начало бюрократической и юридической битве, которой суждено было бушевать еще восемь недель. Подключилась и пресса, став для шерифа дополнительной головной болью и причиной многих бессонных ночей.
Как известно, Западное побережье Америки находится на линии геологического разлома. Подземные толчки и небольшие извержения не так уж редки. Но спящий вулкан, который грозит извержением, – это была сенсация, и всем газетам нужны были материалы. Так что, когда прошел слух, что на полпути к вершине горы живет старик и отказывается уезжать, редакторы пришли в восторг и приказали своим репортерам срочно раздобыть историю про интересного человека.
Властями была обозначена зона «Въезд запрещен». Как вы думаете, на репортеров это подействовало? Ага, как же. Целыми толпами они поднимались вверх по дорогам, пыхтя, но не прекращая охоты за хорошей историей. Когда нельзя было проехать мимо поста на дороге, они шли пешком по лесным тропинкам вместе с операторами. Местных лесничих, которые приказывали им уйти, они посылали куда подальше. Прилетели вертолеты, и над дорожными постами их было так много, что временами дорога перед домами на Сент-Хеленс напоминала военный аэродром.
