Ободренная его приветливостью, я пояснила:
– Я просто удивлялась, почему ей до сих пор дают сердечно-сосудистые препараты и мочегонные.
Улыбка исчезла с его лица.
– В чем дело? У вас какие-нибудь жалобы? – резко сказал он.
– Нет, вовсе нет. На самом деле, как раз наоборот.
– Вы что, родственница? – потребовал он ответа.
– Нет, я ее друг.
– Я не могу обсуждать пациента с друзьями, – отрезал он и вышел.
Должно быть, я выглядела очень расстроенной, потому что старшая сестра сказала:
– Не стоило этого говорить при нем. Он может подумать, что вы журналистка, которая хочет накопать какую-нибудь грязную историю о больнице или доме престарелых. Для газет это была бы отличная жареная тема.
– Я об этом не подумала, – тихо ответила я.
Да, тут и я задумалась о силе средств массовой информации и об их ненасытном желании критиковать Национальную службу здравоохранения.
– Я понимаю, что вы имеете в виду. Чтобы сказать «хватит», нужно больше мужества, чем есть у среднего врача. Вероятно, будет внутреннее расследование, и ему придется объясняться.
– Именно. А пока Лия чувствует себя всяко не хуже, чем можно было ожидать.
– Да. Даже лучше, чем я ожидала, и это ваша заслуга.
Мы пожали друг другу руки, и я ушла, но перед самым уходом тихонько заглянула в палату Лии. Она была погружена в «Обратный отсчет»: быстро записывала, вычеркивала, смотрела вверх и задумывалась, а потом снова что-то писала с явным удовлетворением. Подругу, которая приехала в три часа, нигде не было видно. Похоже, неукротимая Лия все-таки выставила ее.
Езда на велосипеде способствует размышлениям. В мягком ритмичном движении, в свежем воздухе, в изгибах дороги, в живых изгородях, проплывающих мимо, есть что-то такое, от чего лучше думается. Возвращаясь на велосипеде домой из дома престарелых, я размышляла о том, что, конечно, была неправа. Трижды за последние двенадцать месяцев я думала, что Лия умрет, и в глубине души подозревала, что это, вероятно, будет для нее лучше. Она умрет быстро и мирно, без страданий. Когда я увидела ее в больнице после эмболии, я действительно думала, что она не переживет эту ночь. Но она выжила – и не просто выжила, а победила. Она дожила до желанного возвращения домой, пробыла дома шесть месяцев, набираясь сил, приучаясь ходить все больше и увереннее, встречаясь с семьей и друзьями… короче говоря, живя настолько полно, насколько позволял ее возраст. Все это было бы невозможно, если бы не современная медицина. Увы, развитию рака не стоило удивляться. Внутри нас есть клетки, способные к злокачественному росту, и шок для организма, такой как сломанная нога, вполне может их активизировать. По мере развития медицины смерть отступает все дальше, и многие из нас «доживут» до своего рака и умрут от той или иной злокачественной опухоли. И все же, все же… это не давало мне покоя. Может быть, лучше умереть от сердечно-сосудистой недостаточности, чем от рака? В конце концов, мы все в руках Бога, и никакие наши действия не изменят того, что нам суждено.
Мне понравился этот дом престарелых. Старшая сестра была единственной обученной медсестрой в штате, но она подавала хороший пример: буквально все помощницы и сиделки, которых я там встречала, производили приятное впечатление и ухаживали за постояльцами с веселой доброжелательностью. Во время моего посещения я видела много улыбающихся лиц. У Лии была просторная палата с окнами на юг и запад, из обоих был виден сад, палата хорошо проветривалась, и у нее была своя большая ванная комната. Я подумала, что ей будет там удобно и хорошо в последние недели и месяцы жизни.
Однако потом произошел неприятный случай. Дело в том, что у Лии было сильно нарушено пищеварение, часто ее тошнило, иногда рвало. Попеременно ее мучили запоры и понос. Большей частью она успевала добраться до туалета, но не всегда. Однажды ночью, вскоре после нашей встречи, ее затошнило, она попыталась добраться до ванной, но совсем чуть-чуть не успела – слишком много усилий требовалось, чтобы встать и справиться с ходунками. Ее вырвало на пол ванной.
Лия позвала ночную сиделку, объяснила, что произошло, извинилась и попросила женщину все убрать. Женщина посмотрела на пол, посмотрела на Лию, сказала: «Сами уберете» – и вышла.
Лия рассказала мне, что она снова с трудом пробралась в ванную и умудрилась, хотя и боялась упасть, снять душ с держателя и залить рвотные массы водой. Затем она достала полотенца и расстелила их поверх водянистого месива, чтобы оно впиталось в ткань. После этого она вернулась в постель и немного поспала.
И это стерпеть Лия уже не могла. Утром она потребовала встречи со старшей сестрой, рассказала ей, что случилось, и сказала, что уезжает сегодня же. Бедная Матрона рассыпалась в извинениях. Она сказала, что эта женщина пришла из агентства и никогда больше не будет здесь работать. Но ничто уже не могло изменить Лиино решение: «Из-за этой женщины я уезжаю сегодня же утром». Приехало такси, и к десяти часам Лия уже покинула дом престарелых, хотя в ее состоянии это было практически немыслимо.
Матроне было до невозможности стыдно. Среди персонала, как уже говорилось, не было обученных медсестер, и девяносто процентов сиделок были из агентств. Оставшиеся десять процентов работали в штате полный или неполный рабочий день, и выгнать даже совсем неважного работника было невозможно. А если сиделка из агентства работала плохо, старшая медсестра могла сказать, чтобы ее больше не присылали. Помощницы по уходу постоянно сменяли друг друга. Одни были подготовлены, другие нет; одни были опытны, другие нет; одни работали очень хорошо, другие неважно или совсем плохо. Кого пришлет агентство? Это всегда была лотерея, и труднее всего было как следует обеспечить ночные дежурства.
Бедняжка Лия вернулась домой, и никто ее не ждал. Ей было очень плохо, а предстояло подняться по ступенькам в дом, открыть тяжелую входную дверь, пересечь лестничную площадку и затем открыть дверь в квартиру, запертую на два замка и еще более тяжелую, потому что квартирная дверь должна была соответствовать правилам пожарной безопасности. Лия замерзла, отопление было выключено. Нужно было включить, а ручка переключателя рядом со шкафом была очень тугой. Не представляю, как это все можно было сделать в ее состоянии, но она справилась. Позже в тот же день шофер привез чемодан с ее вещами и оставил перед дверью. Только тогда соседи поняли, что она вернулась.
Стив зашел к ней домой и застал ее лежащей в кресле в полном изнеможении. Он позвонил семье в Израиль. Старшая сестра дома престарелых проинформировала также врача и патронажных сестер, но они могли начать посещать ее только через несколько дней, а в эти дни не приходили ни медсестра, ни сиделка, ни помощница по дому. Сэнди готовила еду, но Лия не могла есть.
Однако все же она снова оживилась. Возможно, ее взбодрило пребывание дома – ведь она с самого начала хотела жить именно тут. К тому же она понимала, что выбора нет: надо справиться, ведь она категорически отказывалась возвращаться в дом престарелых. Поэтому каждое утро она вставала, мылась, одевалась и принимала друзей, с которыми разговаривала умно и весело. Она играла с соседским малышом, решала кроссворды, блистала в словесных играх и распространяла вокруг себя заразительную любовь к жизни.
