– Да, – созналась она. – Я редко плачу… Но… Да, плакала.
– И что послужило причиной?
В этот миг сердце у нее непривычно сжалось. Она еще никогда такого не испытывала. Наверное, все потому, что она так сильно устала? Голос у него был такой тихий… Еще никогда ни один мужчина не разговаривал с ней таким голосом. Он говорил так, как будто не был таким значительным джентльменом, а просто очень, очень добрым человеком. Но она не должна пользоваться его добротой и рассказывать о своих таких прозаических, мелких заботах! Она постаралась улыбнуться, как будто ничего страшного не случилось.
– О, это не важно, – она постаралась говорить так, как будто случилось действительно что-то незначительное, – это кажется важным только мне, а для человека… Для того, у кого есть семья, это совсем не важно. Просто люди, с которыми я жила и которые были очень ко мне добры, уезжают.
– Вы говорите о Куппах? – спросил он.
Она взглянула на него с удивлением.
– Откуда… – голос у нее дрогнул. – Откуда вы о них знаете?
– Мне рассказала Мария, – ответил он. – Я у нее спрашивал.
Это было так по-человечески – но так странно – интересоваться ею. Она ничего не понимала. Она все время думала, что он едва замечает ее существование. И она снова сказала себе то, что повторяла часто: люди гораздо добрее, чем можно подумать.
Она почувствовала, что глаза ее снова наполняются слезами и, стараясь с ними справиться, уставилась на вереск.
– Я рада за них, – торопливо добавила она. – Это для них очень хорошо. Брат миссис Купп предложил им жить с ним, в прекрасном доме. Им больше ни о чем не придется беспокоиться.
– Но они уедут с Мортимер-стрит, а вам придется покинуть вашу комнату.
– Да, но я найду что-то другое, – слеза-предательница покатилась по щеке. – Я могу найти комнату, наверное, но я не смогу найти… – и она вынуждена была откашляться, потому что горло у нее перехватило.
– И вы поэтому плакали?
– Да, – ответила она и замолчала.
– И вы не знаете, где вам теперь жить?
Она так пристально смотрела прямо перед собой и так старалась собой овладеть, что не заметила, как он придвинулся ближе. Но мгновенье спустя она это поняла, потому что он взял ее руку и твердо накрыл своей.
– Согласитесь ли вы… – произнес он. – На самом деле я приехал, чтобы спросить, согласитесь ли вы жить со мной?
Ее сердце оборвалось, буквально оборвалось. В Лондоне постоянно ходили грязные истории о том, что вытворяли мужчины его ранга – об изменах, мерзких шалостях, жестокости. Это ни для кого не было секретом. Были мужчины, которые, сохраняя видимость респектабельности, творили ужасные дела. И жизнь благовоспитанных, но вынужденных бороться за существование женщин была очень тяжелой. Некоторые из них соглашались на неприличные предложения, потому что искушение было слишком велико. Но она никогда не думала, она и помыслить не могла…
Она вскочила на ноги. Он тоже встал, а поскольку она была женщиной высокой, глаза их были почти вровень. Ее огромные честные глаза были широко раскрыты и полны слез.
– Ох, – в голосе ее слышались беспомощность и безнадежность. – Ох!
Наверное, это была самая эффектная из женских реакций. От этого «Ох!» могло разорваться любое сердце. Она не могла произнести никакого другого слова, ведь он был таким могущественным, таким важным, а она – такой беспомощной и даже бездомной!
Потом, позже, он не раз говорил о ее красоте, и у нее были свои прекрасные моменты в жизни, но Уолдерхерст никогда не рассказывал ей о том, что самым прекрасным моментом в его жизни был тот, когда она стояла перед ним навытяжку среди вереска, просто стояла, опустив руки, ее огромные, полные слез карие глаза смотрели прямо на него. В ее беззащитности было столько женского, что перед ней не мог бы устоять ни один мужчина на земле. Несколько секунд они просто стояли друг против друга и смотрели друг другу в душу – обычно хладнокровный аристократ и обычно вполне прозаичная молодая женщина с третьего этажа дома на Мортимер-стрит.
Затем в его глазах что-то сверкнуло, и он шагнул к ней.
– Боже милосердный! – воскликнул он. – Боже милосердный! О чем, по-вашему, я могу вас просить?
– Я… не знаю… Не знаю…
– Девочка моя! – воскликнул он даже с некоторым раздражением. – Я прошу вас стать моей женой. Я попросил вас жить со мной самым уважительным образом, стать маркизой Уолдерхерст.
Эмили недоверчиво прикоснулась кончиками пальцев к своей обтянутой коричневой льняной блузкой груди.
– Вы… просите… меня?
– Да, – ответил он. Монокль выпал у него из глаза, он подхватил и вставил его обратно. – Вон уже Блэк возвращается. Я вам все подробно объясню, все расскажу по дороге в Моллоуи.
Корзину с рыбой погрузили в двуколку, туда же посадили Эмили Фокс-Ситон, а лорд Уолдерхерст отобрал у кучера поводья.
– Вам придется возвращаться пешком, Блэк, – сообщил он. – Вот по этой тропе, – и махнул рукой в неопределенном направлении.
Они ехали через вереск, и Эмили дрожала с головы до пят. Она никому не могла бы объяснить, что именно она чувствовала. Да никто бы ее и не понял, кроме женщины, которая жила так, как жила она, и была воспитана так, как была воспитана она. То, что произошло, было совершенно неслыханно, она этого нисколько не заслуживает, твердила она себе. Это было настолько невероятно, что даже видя перед собой благородную голову серого жеребца, видя рядом с собой лорда Уолдерхерста с поводьями в руках, она не могла оправиться от мысли, что все это сон. Мужчины еще никогда не говорили ей «всякого такого», а тот, кто ей такое сказал – это был сам маркиз Уолдерхерст! Да, он сказал все это не так, как говорят другие мужчины, но его слова настолько тронули ее душу, что она трепетала от счастья.
– Я не принадлежу к тому типу людей, которым нравится жениться, – пояснял он, – но я должен жениться, а вы мне нравитесь больше всех других известных мне женщин. Я не большой поклонник женщин. Я эгоист, и мне нужна женщина, лишенная эгоизма. Большинство женщин столь же эгоистичны, как и я. Вы меня заинтересовали, когда Мария о вас еще только рассказывала. Я наблюдал за вами и думал о вас с самого первого момента, как приехал в Моллоуи. Вы нужны всем, без вас никто не может обойтись, и вы настолько скромны, что даже не понимаете этого. Вы красивая женщина, и при этом вы всегда думаете о том, как красивы другие, и стараетесь, чтобы они выглядели как можно лучше.
Эмили глубоко вздохнула.
– Но леди Агата… Я была уверена, что вы выберете леди Агату.
– Мне не нужна юная девушка, – ответил его светлость. – Девушки утомляют меня до смерти. Я не намерен нянчиться с девушкой в свои пятьдесят четыре года. Мне нужна спутница, компаньонка.
– Но я далеко не умна, – слабо возразила Эмили.
