– Мы оба загораемся, как порох! Нас обоих довел до безумия этот удар. Наша карта бита, мы должны это принять и постараться получить хотя бы то, что возможно. Она, конечно, дура, но она все равно лучше, чем этот индюк Уолдерхерст, и она имеет на него куда больше влияния, чем он сам подозревает. Она сможет убедить его поступить по справедливости. Нам надо с ней дружить.
– По справедливости – это содержание в тысячу в год, – застонала Эстер, вопреки себе поддавшись на его уговоры, потому что когда-то любила его и потому что чувствовала себя совершенно беспомощной. – Хотя бы пятьсот в год – и то более-менее справедливо.
– Вот и пусть она будет на нашей стороне, – с облегчением произнес он. – Скажи ей, что приедешь, что она ангел, и что визит в Полстри-мэнор спасет тебе жизнь.
Они отправились в Полстри через несколько дней, Амира сопровождала свою госпожу, и все трое быстро обжились там, будто это был не краткий визит, а постоянное пребывание. Осборнам выделили самые красивые и удобные комнаты. Никаких других гостей не было, и весь огромный дом был в их полном распоряжении. Окна будуара Эстер выходили в самый красивый уголок сада, шторы из вощеного ситца и покрытые такой же тканью подушки, безделушки, цветы, книги – все создавало атмосферу роскоши и покоя.
– Что же мне делать? – вопросила она Эмили в первый же вечер, сидя в мягком кресле у открытого окна и любуясь на закат. – Что же делать, когда придется уезжать? Я имею в виду не отсюда, а из Англии. В эту ужасную Индию.
– Вы так ее не любите? – спросила Эмили, пораженная тоской, прозвучавшей в голосе Эстер.
– Я не могу выразить, до какой степени, – горячо ответила миссис Осборн. – Это словно из рая попасть в ад.
– Я этого не знала, – с сожалением произнесла Эмили. – Возможно… Возможно, что-то можно сделать… Я должна поговорить с мужем.
Амира проявляла странную симпатию к Джейн Купп и жаждала ее общества, отчего у Джейн, как та призналась своей госпоже, «мурашки по коже бегали».
– Вы должны преодолеть это чувство, Джейн, – сказала леди Уолдерхерст. – Наверное, это из-за цвета ее кожи. Я тоже себя немного странно чувствую в ее присутствии, но это неправильно. Вам следует прочитать «Хижину дяди Тома», вам понравится этот бедный дядя Том, он настоящий христианин, такой набожный. Там еще есть злодей Легри, и Элиза, которая бежит от рабовладельца, пересекая реку по тающему льду…
– Я дважды ее читала, – в порыве искреннего раскаяния проговорила Джейн. – Мы с мамой так плакали, так плакали! Я понимаю, что она может испытывать из-за цвета кожи, и стараюсь быть к ней подобрее, но, честно говоря, она заставляет меня нервничать. Она или постоянно меня обо всем расспрашивает, или просто молчит и смотрит на меня. На днях она меня вдруг спросила, люблю ли я свою мем-саиб
[9]. Поначалу я не поняла, что она могла иметь в виду, а потом выяснила, что она так на свой индийский манер называет вашу светлость. Нет, она не имела в виду ничего такого, она потом все время говорила о вас самым уважительным образом, а его светлость она называет Рожденным небом.
– И все же постарайтесь быть к ней добрей, Джейн, – повторила хозяйка. – Берите ее время от времени на прогулку. Полагаю, она скучает по дому.
Своей же хозяйке Амира сказала, что эти английские слуги – настоящие свиньи и дьяволы, и что от того, кто хочет у них что-то узнать, они ничего скрыть не могут. Если бы Джейн только знала, что Амира говорила о ней, как она описывала ее действия, как Амира следила за всем, что она делает для своей мем-саиб, ежечасно, ежеминутно, она бы испугалась еще сильнее.
Однажды она зашла в спальню леди Уолдерхерст и увидела там Амиру. Амира стояла посреди комнаты и вроде бы с растерянностью рассматривала все вокруг. Увидев Джейн, она испуганно вздрогнула, как бы не понимая, как она здесь очутилась.
– Что вы здесь делаете? – строго спросила Джейн. – Вы не имеете права заходить в эту часть дома. Как вы посмели? Ваша хозяйка будет очень недовольна.
– Моя мем-саиб попросила одну книгу, – дрожа, отвечала испуганная Амира, – а ваша мем-саиб сказала, что она здесь. Они не приказывали мне ее принести, но я думала, что найду вас здесь. Я не знала, что это запрещено.
– Какую книгу? – осведомилась Джейн. – Я сама отнесу книгу ее светлости.
Но Амира была настолько напугана, что название вылетело у нее из головы. Джейн простучала в дверь будуара миссис Осборн, но там никого не было – обе дамы вышли в сад.
Однако Амира, как выяснилось, говорила правду: Джейн узнала это у леди Уолдерхерст, помогая ей переодеться к ужину. Оказывается, они обсуждали книгу, в которой содержались сведения о предках нынешнего маркиза. Это ее Эмили взяла в библиотеке и читала в тиши своей спальни.
– Мы не просили ее сходить за ней. На самом деле я и не знала, что она слышала наш разговор. Она двигается так тихо, что и не узнаешь, что она где-то поблизости. Несомненно, она хотела сделать доброе дело, просто она не знает наших английских порядков.
– Так и есть, миледи, не знает, – уважительно, но твердо произнесла Джейн. – Я взяла на себя волю сказать ей, что она должна оставаться в своей части дома, если только ваша светлость лично ее не призовут.
– Не стоит пугать бедное создание! – рассмеялась ее светлость. На самом деле она была даже тронута таким рабским стремлением Амиры услужить. Она желала уберечь свою хозяйку от малейшей заботы – даже от заботы отдать распоряжение. Как это по-восточному, подумала Эмили, вот так по-детски выражать свою привязанность.
Вспомнив о книге, она сама отнесла ее в гостиную. Она высоко ценила этот фолиант, поскольку в нем содержались романтические истории о некоторых благородных дамах из рода Уолдерхерстов.
Больше всего ей нравилась история о даме Эллене, которая осталась в замке с немногочисленными слугами, когда ее супруг отбыл на войну в дальние края. А тут на замок нагрянул супостат, вознамерившийся поживиться в отсутствие хозяина и защитника. Поживиться было чем, поскольку в подвалах были спрятаны обретенные обычным для тех времен способом сокровища. Дама Эллена так распределила свой небольшой отряд, что сумела обмануть захватчика и проявила неслыханную смелость, даром, что готовилась произвести на свет наследника. Это интересное положение только придало ей мужества и решимости. Через три недели она родила сына, который спустя годы проявил себя самым блистательным защитником родовой чести, будучи при этом человеком выдающегося роста и мощи.
– Я полагаю, – сказала Эмили, когда они после ужина обсуждали эту легенду, – я полагаю, что она считала правильным делать все, что только могла. Смею сказать, что ее ничто не пугало так, как мысль, что она в отсутствие мужа сделает что-то неправильно. И эта мысль придавала ей сил.
Она настолько разволновалась, что вскочила и принялась вышагивать по комнате, представляя себя в роли героической дамы Эллены. Она высоко вздернула голову, глаза ее были широко распахнуты, на губах играла улыбка.
