Несколько дней, проведенных в знакомой обстановке рядом с двумя близкими ей людьми, восстановили ее жизненные силы. Существование снова стало спокойным и обыденным. Спальня и гостиная усилиями Джейн выглядели живо и приветливо, Джейн вернулась к обычаям, выработанным в Полстри. По утрам она подавала чай, миссис Купп орудовала на кухне. Эмили навещал любезный доктор, репутация которого была выше всяких похвал, между ним и пациенткой установилось что-то вроде дружбы. Он был понимающим и очень добрым.
К ней вернулась ее детская улыбка. Миссис Купп и Джейн говорили между собой о том, что если бы не статус замужней дамы, она казалась бы прежней мисс Фокс-Ситон. Ее лицо снова стало таким же свежим, а взгляд – таким же добрым и приветливым. И только подумать, как на самом деле все изменилось и через что ей пришлось пройти!
Жители Лондона о своих соседях знали все – или ничего. Обитатели Мортимер-стрит принадлежали к рабочему классу владельцев и постояльцев меблированных комнат, им приходилось ломать голову над тем, как оплачивать счета, ренту, налоги, так что они мало интересовались соседями. В том, что дом перешел из рук в руки, не было ничего необычного. Снаружи-то он выглядел все так же. Лестница вымыта, молоко забирают дважды в день, тележка местного торговца по-прежнему доставляет продукты. Ну да, время от времени заходит доктор, но единственной соседке, которая поинтересовалась, а кто же пациент (эта слишком дружелюбная соседка встретила миссис Купп в бакалейной лавке), было доложено, что доктор захаживает к проживающим у миссис Купп дамам, но что у дам нет ничего такого серьезного, что могло бы заинтересовать тяжело работающих обитательниц Мортимер-стрит: у них на это просто нет времени. Она, миссис Купп, полагает, что для ее жилички, некой миссис Джеймсон, визиты доктора и всякие снадобья – что-то вроде развлечения. У этой миссис Джеймсон «такой же здоровый цвет лица и такой же отменный аппетит, как у нас с вами», однако она из тех, кто «легко простужается», а потому «боится свежего воздуха».
Интерес доктора Уоррена к Необычному Делу рос с каждым визитом. Но рубинового кольца он больше не видел: после его первого посещения миссис Купп обратила внимание леди Уолдерхерст на то, что кольцо на ее пальце как-то не вяжется с обстановкой на Мортимер-стрит. Эмили испугалась и сняла кольцо.
– Но что смущает меня больше всего, когда я приглашаю его войти, – говорила Джейн своей матери, – так это ее вид, то, как она выглядит. Вы знаете, что я имею, матушка, в виду: ее чудесный, спокойный, порядочный вид. А мы ничего ей сказать не можем. Нам надо как-то объяснить ей, что он, скорее всего, считает, что она не та, за кого себя выдает. А как это сделать, я не знаю, и это меня ужасно беспокоит. Но если бы она выглядела не такой леди, была бы хоть чуточку капризней, раздражительней, она бы больше соответствовала этому месту. И еще. Вы же знаете, что она всегда высоко держала голову, даже когда была еще мисс Фокс-Ситон и бегала по грязи за покупками. А теперь, когда она стала маркизой и уже немного к этому привыкла, этот ее царственный вид, для нее нормальный, кажется здесь странным. Она этого за собой не замечает, но иногда, когда она вот так сидит с высоко поднятой головой и что-то говорит, так мило и просто, как она всегда говорит, мне хочется крикнуть: «О, миледи! Пожалуйста, не могли бы вы перестать выглядеть так, будто на вас надета тиара!»
Миссис Купп покачала головой:
– Ах, Джейн, но такой ее создал Господь. Она была рождена, чтобы выглядеть так, как она выглядит, и выглядит так, какой была рождена – прирожденной леди, уважаемой дамой.
А доктор Уоррен продолжал теряться в догадках.
– Она выходит на прогулку только когда стемнеет, – докладывал он жене. – А еще я во время наших бесед выяснил, что она верит каждому слову Библии буквально, и была бы крайне удивлена, узнав, что кто-то мог бы усомниться в Афанасьевском Символе веры
[11]. Ее смущают содержащиеся в нем проклятия, но она считает, что было бы неверно даже пытаться задавать вопросы по поводу традиций богослужения. Слишком многое в ней не сочетается, поэтому она и кажется такой необыкновенной.
Постепенно между ними действительно установились дружеские отношения. Несколько раз доктор Уоррен пил с нею чай. Ее естественная и привычная готовность к гостеприимству была еще одной чертой, несовместимой с окружавшей ее обстановкой. Она производила впечатление женщины, всю жизнь угощавшей чаем дневных визитеров. Женщины, неуверенные в себе, не могли с такой легкостью справляться с мелкими общественными обязанностями. Ее милая беседа и манера выделять слова восхищали внимательно наблюдавшего за ней доктора. И он тоже заметил эту горделивую посадку головы, которая так смущала Джейн Купп.
– Судя по всему, она благородного происхождения, – рассказывал жене доктор. – Она держится так, как женщины из простых держаться не могут.
– Ах! Я не сомневалась, что она из хорошей семьи, бедняжка!
– И вовсе не «бедняжка»! Она выглядит вполне счастливой и довольной и в жалости не нуждается. Теперь, когда она отдохнула, она просто светится.
Однако со временем она перестала выглядеть такой уж счастливой. Многие знают, каково это – ожидать писем из дальних краев. Совершенно невозможно просчитать, сколько времени потребуется, чтобы к тебе пришел ответ на твое послание. Тот, кто ждет, всегда подгоняет время и ошибается в расчетах. Вот ты написал письмо, сразу же отправил, посчитал, когда оно должно достигнуть адресата, посчитал, когда должен прийти ответ, а ответа все нет и нет! Кто из нас этого не помнит?
Эмили Уолдерхерст уже имела такой опыт и хорошо знала, как оно бывает. Но прежде все отправленные ею письма не были такими важными. Когда ответы на них задерживались, она бывала разочарована, с нетерпением ждала почтальона, и вообще существовала от письма к письму, но приучила себя смиряться с неизбежным. Теперь же все в ее жизни изменилось. Она попыталась при помощи своего нетренированного воображения представить, как муж читает письмо, в котором она написала то, что написала. Интересно, удивится ли он, будет ли поражен, загорятся ли радостью его серо-карие глаза? А может, он вовсе не хочет ее видеть? Или, возможно, он не смог сразу ответить? Она представляла, как будет читать первые строчки его ответа:
«Дорогая моя Эмили! Неожиданные хорошие новости, о которых вы мне написали, доставили мне глубокую радость. Вы представить себе не можете, насколько сильным было мое желание…»
Дальше этих строчек ее воображение не заходило, однако, представляя их, она светилась от счастья. Ах, если бы она могла вообразить, что там было еще написано!
Она со всей тщательностью просчитала возможную дату получения послания. Эмили учла все возможные задержки. С помощью Эстер она организовала безопасное почтовое сообщение: письма направлялись к ее банкирам, оттуда их забирали. Значение имели только письма из Индии, а они приходили не часто. Эмили говорила себе, что на этот раз должна проявить больше терпения, чем обычно. Когда придет письмо, в котором он напишет, что считает свое возвращение уместным, все, что случилось перед этим, перестанет иметь какое-либо значение. Когда она увидит его благородное лицо и услышит его хорошо поставленный голос, все остальное покажется дурным сном.
