На заре моей писательской карьеры один редактор поведал мне, что самые успешные редакторы – это те, у кого английский неродной. Они полжизни скрупулезно учили то, что американцы освоили кое-как. В результате они лучше знают, где ставить запятые и двоеточия, зато грешат гладкописью: вымарывают из текста все шероховатости, которые придают ему свежее и аутентичное звучание.
Персонажа-дурака слушать интереснее, потому что он измывается над языком как хочет. То же самое делает ребенок или персонаж, который говорит на неродном языке. В романе «Цвет лиловый» Элис Уокер мы с первых слов понимаем, что рассказчик – невинное дитя. А значит, с первых слов симпатизируем персонажу и волнуемся за него.
Кроме того, помните: никаких стандартных единиц измерения (дюймы, мили, минуты, дни, децибелы, тонны, люмены – все долой!), потому как любое ваше описание должно в первую очередь описывать самого персонажа. Если, конечно, вы описываете не ученого-аутиста.
Забудьте о прилизанном, идеально правильном языке: история не должна звучать так, будто ее написал писатель.
Наконец, избегайте того, что Спэнбауэр и Лиш называли «общепринятым текстом» – то есть никаких штампов.
АВТОРИТЕТ: ИСПОЛЬЗУЙТЕ ПРЕИМУЩЕСТВА ВЫБРАННОГО СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ
Преимущества:
Писать книжки ничего не стоит. Они не потребуют от вас финансовых вложений, нужно только время. Печатать и продавать их тоже недорого, особенно по сравнению с фильмами, успех которых зависит от множества переменных. Книги читает человек с определенным уровнем интеллекта, поэтому они с меньшей вероятностью попадут не в те руки – руки ребенка, например. А значит, в книгах можно поднимать вопросы, о которых детям думать еще рано (фильмы же легко потребляются и усваиваются, поэтому их создатели вынуждены постоянно заниматься самоцензурой).
Кроме того, книги можно потреблять в одиночестве. В большинстве случаев это означает, что один человек прикладывает продолжительное усилие для чтения вашей книги, то есть заведомо дает согласие на получение информации, которую вы хотите сообщить. Совсем иначе обстоит дело с фильмами, которые показывают в самолете всем подряд, согласным и несогласным. Производство фильмов стоит целое состояние, а значит, они должны быть рассчитаны на широкую телеаудиторию, чтобы приносить прибыль. Комиксы… комиксы и графические романы почти так же зрелищны, как кино, разве что музыки в них нет. Но поскольку их тоже легко потреблять, без самоцензуры не обойтись.
Недостатки:
На потребление книги уходит уйма времени и сил (по сравнению с теми же фильмами). Проза не настолько зрелищна. Очень трудно сделать так, чтобы человек с головой ушел в повествование – книги, безусловно, воздействуют на разум и эмоции, но редко вызывают физиологическую реакцию. По сравнению с видеоиграми текст не дает возможности контролировать происходящее. Зато видеоигры с меньшей вероятностью охватывают весь спектр эмоций – а значит, и сердце разбить не могут.
Отступление: кинематограф позволяет передавать движение, и это, несомненно, плюс. Активное действие имеет огромный вес. Вспомните, к примеру, какое количество зрелищных танцевальных сцен в кино: «Наполеон Динамит», «Большое приключение Пи-Ви» (танец на барной стойке), «Роми и Мишель на встрече выпускников», «Танец-вспышка», «Свободные», «Лихорадка субботнего вечера»… А много ли подобных эффектных сцен вы знаете в литературе?
Поэтому, обдумывая какую-либо идею, убедитесь, что наиболее выигрышно она будет смотреться именно в книге. Если же она годится скорее для фильма, комикса или видеоигры, зачем вы вообще затеяли книгу?
Своему ученику я посоветовал бы не бояться самых абсурдных, тяжелых, провокационных историй. Литература дает нам почти безграничную свободу. Пренебречь этой свободой – значит не воспользоваться одним из главных преимуществ выбранного вами средства выражения.
АВТОРИТЕТ: ПОДВОДИМ ЧИТАТЕЛЯ К НЕВОЗМОЖНОМУ
Как заставить читателя поверить в то, с чем он никогда не сталкивался?
Начать нужно с того, что ему уже знакомо и понятно. А затем крошечными шажками пробираться дальше. Один из моих любимых примеров – роман Крэга Клевенджера «Человек-змея». Позволю себе пересказать своими словами один пассаж: автор предлагает читателю представить утро понедельника. Вы в ужасе просыпаетесь, сознавая, что впереди целая неделя опустошительных будней. Придется ходить на работу и делать то, что никогда не входило в ваши планы на оставшуюся жизнь. Вы стареете, тратите дни впустую, вашим мечтам не суждено сбыться. А потом до вас вдруг доходит, что сегодня не понедельник, а воскресенье. Какое облегчение… вас наполняют радость и счастье бытия, тело будто покачивается на волнах эйфории. Помножьте это чувство на десять… Именно так действует на человека викодин.
Браво, Клевенджер. Он взял за основу чувство, знакомое всем нам, и с его помощью протянул мостик к тому, что читатель, возможно, никогда не испытывал: наглядно описал, как действует обезболивающее.
Это я называю «культурным прецедентом» – способом постепенно подготовить читателя, обладающего ограниченным опытом, к тому немыслимому, чего он никогда не принял бы, столкнись он с этим в самом начале.
Обожаю эту форму. В своем самом, вероятно, известном рассказе – «Кишки» – я привожу несколько смешных и неприятных историй о неудачных попытках мастурбации, понемногу увеличивая накал. Первая история вызывает только смех. Вторая тоже вызывает смех, но плохо заканчивается. Третья провоцирует такой взрыв хохота, что мне приходится умолкнуть и дождаться, пока публика немного успокоится. К этому моменту читатели уже полностью в моей власти. Посреди третьей истории я делаю резкий поворот и на полном скаку влетаю в сущий кошмар. Если бы вы сразу узнали конец, вы бы покинули зал еще до начала моего выступления.
То же самое в рассказе «Принц-лягушонок» (изначально он назывался «Сады Итана», надеюсь, не надо объяснять почему). Я постепенно подвожу читателя к правде, рассказывая о различных методах изменения человеческого тела. Каждый новый способ хлеще предыдущего. Шажок за шажком – и вот мы подошли к неожиданному, полному подробностей финалу.
В общем, прием очень полезный – нанизать на нитку несколько историй одной тематики. Так можно постепенно подготовить читателя к переходу от знакомого и понятного к невероятному.
Еще обратите внимание на то, как уже существующие рассказы создают прецедент для создания новых версий. Например, мне очень нравится тема «горящие животные». За образец можно взять эпизод с горящей мышью из «Когда ты объят пламенем» («When You Are Engulfed in Flames») Дэвида Седариса. Помню историю, которую мне поведала одна лос-анджелесская агентша. По дороге в Скирболл-центр она показала мне дом своих друзей в Холидей-Хиллз, стоявший на крутом склоне холма: сплошные окна от пола до потолка, плоская крыша. Какое-то время после покупки дома друзья не могли понять, почему с наступлением холодов комнаты наполняются жуткой вонью. В гостиной имелся газовый камин: голубые языки пламени танцевали на открытой плите, засыпанной белой гранитной крошкой.
