– А ну-ка, стоять, голубь сизый, – сказали негромко, и в бок рядовому ткнулось что-то твердое – похоже, ствол. Андрей замер на месте и, скосив глаза, увидел рядом невесть откуда взявшегося паренька в странном камуфляже. «Похоже, немецкий, егерский», – сообразил Торопов. Паренек был невысокий, но широкоплечий и коренастый, его темные глаза равнодушно рассматривали бойца.
– Кто такой?
– Рядовой Торопов. Из приданного вам взвода я… Мне нужен старшина Нефедов.
– Всем нужен старшина Нефедов, – непонятно хмыкнул парень. – Ладно. Топай вперед, во-он к той палатке, рядом с навесом. Видишь?
– Вижу, – Андрей шагнул вперед. У самой палатки – большой, из тяжелого прорезиненного материала, – паренек остановил его и свистнул как-то по-особому, переливчато и резко.
– Жди, – коротко сказал он и мгновенно словно бы испарился без следа.
Полог палатки зашевелился, откинулся вбок. Торопов вдохнул морозный воздух, сжал зубы. Из палатки вышел человек в черном комбинезоне, похожем на танковый, со знаком Охотника на груди. Был он невысокого роста, как и недавний паренек, непримечателен лицом, не шибко плечист. Но, взглянув на него всего один раз, Андрей почувствовал, что перед ним – не обычный человек. Нет, не так. Андрей, весь окаменев от страха, почувствовал, что перед ним спокойно и расслабленно стоит нечто, глядящее на рядового спокойными серо-ледяными глазами. Это нечто смотрело как человек, дышало как человек и даже выглядело по-человечески. Но каким-то внутренним чутьем рядовой Торопов почувствовал, что здесь от человека осталось очень мало. Человечье место под кожей этого существа занимала Смерть – и она неторопливо, оценивающе разглядывала маленького окаменевшего человечка, стоявшего сейчас перед ней.
Но тут человек улыбнулся коротко, во рту блеснула металлическая коронка. И наваждение сразу рассеялось. Андрей аж всхлипнул от облегчения, суматошно подумал: да что за ерунда ему только что померещилась?
– Старшина Степан Нефедов, – сказал невысокий мужчина. – Командир особого взвода. Чего тебе, товарищ рядовой?
– Здравия желаю, товарищ старшина, – прокаркал Торопов севшим от недавних переживаний голосом. Нефедов вроде как удивился, глянул на него повнимательнее и хмыкнул негромко.
– Чувствительный, однако… Да не тянись, товарищ рядовой. Здесь тебе не плац. Рассказывай, а я покурю пока.
Вот только покурить ему не удалось. Андрей вновь достал из кармана гимнастерки замызганный конверт, протянул его Нефедову. Тот вскинул брови, но конверт взял, развернул и быстро, почти мгновенно, прочитал. Подал письмо обратно.
– Понятно… Невеселые дела, рядовой Торопов. А от меня что нужно?
– Так я к нашему взводному ходил, товарищ старшина… Просил его отпустить меня с женой повидаться. Он не возражает. Но приказал идти к вам, потому как вы сейчас нами командуете. Вроде как…
– Вроде как да, – задумчиво отозвался Степан Нефедов. Он все-таки достал из кармана коробку «Казбека», смял картонный мундштук папиросы и закурил, выпустив струю сизого горького дыма в небо. Потом покачался с носка на каблук и уже хотел было что-то сказать. Но тут дернулся полог палатки, и оттуда высунулась чья-то стриженая голова.
– Тащ старшина! – позвала голова. – Срочно!
Нефедов бросил зашипевшую папиросу в снег и, уже заходя в палатку, коротко приказал:
– Жди здесь, рядовой.
Ждать пришлось не очень долго, минут десять. Морозило не сильно, даже терпимо, поэтому Торопов даже не успел замерзнуть (пришлось, правда, снять варежки и приложить их к застывшим щекам), когда полог палатки снова откинулся.
Старшина Нефедов холодно посмотрел на рядового и покачал головой. Потом протянул руку и резким движением согнул пополам стебель сухого камыша, торчащего рядом с палаткой.
– Извини, Торопов. Жена умирает, говоришь?
– Так точно, товарищ…
– Не могу отпустить тебя. У меня сейчас каждый боец на счету. А без тебя одним меньше, понимаешь?
В груди у Андрея что-то оборвалось и ухнуло, оставив сосущую пустоту. Не понимая, что делает, он вытянул руки по швам и спросил чужим хриплым голосом:
– Разрешите идти?
– Погоди, – сказал Нефедов. Он что-то напряженно обдумывал. Андрей тупо остановился, словно автомат – без мыслей, без возмущения.
– Значит, так, – старшина особого взвода дернул щекой, остановился на секунду, потом продолжил: – Нельзя мне это тебе говорить, но все равно скажу. Сегодня ночью будет бой. Один бой. Для этого нам твой взвод и нужен, вместе с тобой и со всеми остальными. После этого боя – можешь отправляться к жене. Это мое слово. Что бы потом ни случилось, хоть армейская операция, хоть наступление по всем фронтам – после боя я тебя отправлю к жене. Понял?
– Так точно! – Торопов почувствовал, что с плеч будто свалился тяжеленный камень, который давил на него целый день. «После боя» – это было близко, это было понятно и правильно.
– Иди, рядовой. Не расслабляйся только, – Нефедов снова закурил и стоял у палатки, провожая взглядом фигуру бойца, пробиравшегося обратно по еле протоптанной тропе.
* * *
Ночной бой был коротким и страшным. Особый взвод блокировал вражеских магов, но из лощины, протянувшейся зигзагом на востоке полевой карты, откуда-то из переплетений болотных мертвых деревьев, ударили твари, поднятые боевой магией. Их не учуяли даже альвы, прочесавшие лес вдоль и поперек. Твари долго лежали здесь, под корнями, годами, а может и столетиями дожидаясь того, кто черным словом сможет выпустить их на волю – чтобы рвать на куски все живое, до чего можно дотянуться. И ночью эти твари дотянулись до живых, привычных к солдатской работе, но не готовых к давящему ужасу, смердящему раскрытой могилой.
Охотники отреагировали быстро, почти мгновенно. Особый взвод изогнулся петлей, охватил лощину мертвым кольцом, без выхода. На зубах у людей хрустели костяные обереги и глиняные тонкостенные ампулы, кровь текла по лицам, защитные заклятия растягивались радужными щитами. Дымились на коже вытатуированные руны, и зубы заострялись, точно костяные иглы.
Когда сверху на лес упало утро, придавив землю мутным, серо-свинцовым котлом низких клубящихся туч, оно принесло с собой тишину – без единой птицы, без шелеста сухих ветвей на резком ветру. Лес замер, будто оцепенев от ужаса. Бой закончился.
Несколько оставшихся бойцов из приданного Охотникам взвода (все перебинтованные, еле держась на ногах) молча стояли перед сложенными в ряд товарищами. Двадцать человек сходили в свой последний бой, и теперь мирно лежали на грязном, закопченном снегу, вытянув руки по швам так, будто все еще находились в строю. Среди них, спокойно закрыв глаза, лежал рядовой Андрей Торопов – в располосованной телогрейке, из-под которой виднелось кровавое месиво развороченной клыками и когтями груди. Вперемешку с обрывками выцветшей гимнастерки и бумажными клочками.
– Эх, – хрипнул черный от копоти и крови Федор Смыслов, закручивая махорку, – жаль студента. Хороший был парень.
