– И не пытались? – спросил старшина.
– Пытались, как без этого. Здешний народец ушлый, на ходу подметки срежет, даром что не Одесса… Пытались, но не получилось. Народ пошел на двух лодках – и сгинул с концами. Только пустые лодки потом нашли. При немцах тоже, говорят, был случай. Хотели на металл пустить судно. Попробовали – и как отрезало, больше не совались. Даже тюрингцы, которые во всякой руновязи мастаки. Бросили, огородили тот пирс «колючкой», и забыли про него.
– Вот как… – протянул Степан. – А сведения откуда?
– Оттуда, – сказал генерал. – Из первых рук. Взяли мы одного интересного рыбака. Сам с ним сегодня поговоришь. Тише воды, ниже травы мужичок, что до войны никому на глаза не лез, что при немцах сумел остаться в сторонке… Весь такой сусальный, что прямо праведник. Да вот оказалось, что с гнильцой этот маарсти…
Иванцов ввернул альвское слово, которым те называют совсем плохого, негодного человека. Нефедов усмехнулся невольной оговорке.
– Теперь ясно, куда идти.
Иванцов колюче глянул на него и наткнулся на ответный острый взгляд.
– Ишь ты, – проворчал генерал, – «теперь ясно» ему… Без приказа не пойдешь. Людей положить хочешь?
– Каждый раз это слышу. Нет, не хочу, – отозвался старшина, разводя руки в стороны и хрустнув суставами. – Поэтому жду приказа.
– Приказ будет, когда поймем, против кого идти придется, – сказал Иванцов. Он достал папиросный окурок из мундштука, поискал глазами пепельницу, не нашел и аккуратно притоптал «чинарик» в пустой консервной банке из-под ленд-лизовской тушенки.
– Против кого идем – я знаю, – блеснул металлической коронкой Нефедов, непривычно широко и зло ухмыльнувшись. – Мои все знают. А вот как с этим справиться… пока нет, не уверен. Но есть соображения. И как только соображения превратятся в уверенность, товарищ генерал, я сразу приду с планом операции.
– Стратег, – хмыкнул генерал Иванцов, – прямо полководец!
– Никак нет, – равнодушно отозвался Степан Нефедов. – У меня все просто. Больше взвода не дадут, дальше смерти не пошлют.
Южная ночь накрыла Севастополь черным покрывалом с расточительно щедрой россыпью звезд. В очередной раз подивившись про себя тому, как быстро на юге темнеет, старшина Нефедов остановился на пустом перекрестке, рядом с полуразрушенной будкой неизвестного назначения, в дверном проеме которой на одной петле висела разбитая дверь. Повертел головой туда-сюда, прислушался, а потом еще и пригляделся особым образом. Никого. Тишина.
Он отстегнул клапан нагрудного кармана и достал оттуда тонкий хрустальный осколок с острыми гранями, на вид не длиннее мизинца. Осторожно крутнул в пальцах, потом из того же кармана вынул аптечный пузырек. Сковырнул резиновую пробку, принюхался. Запах лугового меда был свежим и сильным.
Степан аккуратно обмакнул хрусталь в пузырек. Подождал секунду – и сильно сжал осколок в кулаке. Скрипнул зубами, когда острые грани вспороли кожу. Кровь смешалась с медом, и на секунду острый медно-медовый запах шибанул в ноздри, как будто Нефедов стоял у открытой бочки. Голова резко закружилась, но старшина устоял на ногах, только чуть пригнулся.
А потом головокружение сразу закончилось, и Степан повернул голову. Разбитая дверь будки слетела с петли и громко, будто выстрелив в тишине, брякнулась на обломки кирпичей. В дверном проеме, и без того непроглядно черном, поднялась чья-то тень.
– Умеешь ты, Степан Матвеич, удивить, – в молодом голосе послышалась незлая усмешка. – Этому-то ты откуда научился?
– Мир не без добрых… – устало ответил старшина, вытирая носовым платком с кровоточащего кулака хрустальную пыль. Он не сказал слово «людей», и от будки долетел короткий смешок – тень оценила шутку.
– И верно.
– Здравствуй, Казимир, – Нефедов достал из кармана портсигар, постучал картонным мундштуком «казбечины» по крышке и закурил.
Казимир Тхоржевский задумчиво смотрел на звезды, и в глазах вампира, как обычно, тлели искры красно-медового цвета.
– А мед здесь особенный, – сказал он, вышагнув из двери под открытое небо. – Духовитый. Голову кружит, прямо как крепкое вино.
– Тут я не знаток, тебе на слово поверю. С вином как-то не дружу сызмальства, – пожал плечами старшина.
– Да и я теперь… не дружу, – хмыкнул Тхоржевский. – Что, Степан Матвеич, опять беда?
– Не без того. Хотя на этот раз больше твой совет нужен.
– Как скажете, товарищ старшина, – вампир развел руками и улыбнулся, но глаза оставались холодными и внимательными.
– Есть такое дело… Что можешь сказать за неживого, которого альвы называют Канриаш’Ар?
Казимир оскалил острые клыки в невеселой улыбке. «Надо же, как паренек за эти несколько лет изменился, – подумал Нефедов. – Заматерел бывший рядовой, когда через кровь прошел».
– Интересно… – сказал вампир. – Да, могу сказать. Конечно. Медоубийца. Или даже, скорее, «Тот, Кто Убивает через Мед». Хотя корявый перевод все-таки. Откуда он здесь? Или?..
– Да вот, похоже, что не «или», а именно здесь, – ответил Степан. – Союзнички подсобили. Оказалось, что капитан американского торгового судна это с собой привез. Как Стража. За товары боялся, капиталист хренов.
– Идиот, – бесстрастно констатировал Тхоржевский. – Медоубийцу нельзя приручить. Один небольшой промах – и конец.
– Знаю. Но этот ушлый мужичок думал, что ему один только рейс так отходить, а потом знакомый колдун Канриаш’Ара обратно заберет и усыпит.
– Не забрал, я так понимаю? – вопросительно приподнял бровь Казимир.
– Верно понимаешь. Судно это застряло в Казачке с лопнувшим паропроводом. А потом началось. Когда бомбили, вся команда лыжи смазала, а капитана жадность подвела. Решил быстренько сбегать на борт, чтобы деньги из сейфа забрать. Там его осколком и приложило наповал.
– А Медоубийца остался возле тела.
– Так точно. И болтался там несколько лет, пока мы город обратно не отбили. Поэтому «Омаху»… судно это, никто разорить и не смог, все мародеры там и остались лежать. А в тот день, когда тюрингцы воду в Казачке закляли, что-то, видать, поломалось в заклятьи. Или ослабело оно. И воспользовался этим другой хитромудрый рыбачок, которому пасечник, сосед его, поперек горла стоял. Представляешь, обозлился этот рыбачок, что соседские пчелы у него сынишку зажалили, чуть не до смерти… А на самом деле? Его дурной сынок полез на пасеку и начал палкой ульи ворошить. Вот пчелы его и приласкали. А вместо того, чтобы как-то по-свойски с соседом поговорить или обиду загладить – решил он воспользоваться пьяной болтовней одного своего собутыльника…
– С того самого американского судна, надо думать?
– Точно. Старшего помощника. Чифа, или как там он у них называется… Этот самый старпом тут болтался, поскольку все деньги пропил и никак не мог наняться на другое судно, чтобы домой податься. От безделья и по пьяни чиф нашему рыбаку за бутылкой самогонки рассказал о капитанском Страже. Покойничек-то, как оказалось, шибко своему старпому доверял. Так доверял, что даже книжечку ему показал с нужными Словами Силы. После того, как капитан погиб, старпом эту книгу, конечно, себе захапал, вместе с прочими вещичками. Ну, слово за слово – и обиженный сосед стал просить его эту книгу продать. А старпом, хоть и забулдыга – ни в какую. Ну, тогда рыбачок не стерпел, прирезал американца и в балке закопал. Такая вот история. Пропал старпом, как и не было. Искали, конечно, да где там найти…
