Сосед, который книгой завладел, сначала ее прятал, а потом решил пустить в ход. Все верно рассчитал – кто в нынешней неразберихе будет думать, отчего какой-то пасечник помер? И пустил. Только криво, потому что как следует разобраться в чужом языке глупость не позволила. Так и получилось, что Канриаш’Ар все окрестные пасеки и опустошил. Точнее, опустошил бы, да, похоже, обычный кот ему помешал. Спугнул, что ли.
– Больше всего я не люблю дилетантов, – брезгливо сказал вампир.
– Слова умные знаешь, – одобрительно покивал Нефедов. Потом тяжело взглянул на собеседника. – Сам-то, рядовой Тхоржевский, давно всему научился? Или у тебя там, за дедовской пазухой, день за год идет?
Казимир дернулся, но смолчал и опустил голову.
– Ладно. Забыли. Я о другом, – двинул ладонью старшина, будто разрубая что-то невидимое. Он прошелся туда-обратно по отливающей белым дороге, под подошвами ботинок скрипели мелкие камешки.
– Как Медоубийцу кончить, чтобы малой кровью?
– Ты сам уже ответил. Кот, – кратко ответил Казимир Тхоржевский и рассмеялся, глядя на удивленное лицо старшины. Нефедов хотел что-то сказать, но вампир поднял ладонь.
– Погоди, Степан Матвеич. Я сейчас не шутил. Честно говоря, я даже удивлен немного, потому что для Охотников это не сильно сложное задание. Просто – хлопотное оно. Больше всего эта тварь боится не оружия, не колдунов и не боевой магии. А кошек. Почему – неизвестно. Может потому, что кошка – единственное из животных, кто совсем не боится Медоубийцу и сразу на него бросается? Не знаю… А вот из кошек Канриаш’Ар больше всего боится котов определенной породы. Таких… на тигров они похожи, точнее описать не могу. Сразу слабеет и хочет сбежать. Вот тут его и бей. Лучше сразу на всю катушку, чтобы он не успел опомниться.
– Похоже, знаю я, где такого кота взять, – сам себе прошептал Степан, но Казимир его, конечно, услышал.
– Это хорошо, но еще не все. У всех твоих бойцов должны быть особые обереги. Смотри, я сейчас покажу.
Тхоржевский нагнулся и прямо пальцем начертил в дорожной пыли странный геометрический рисунок. Старшина пригляделся и кивнул.
– Это знакомо, – сказал он. – Как же. Джеббал Заг, конечно, сволочью был редкой, как мне говорили, но Знак его до сих пор действует исправно.
– И это знаешь? – во взгляде Казимира мелькнуло уважение. – Непростой ты человек, Степан Нефедов. Если еще человек, конечно… Я тебе нужен?
– Спасибо, Казимир, – Нефедов протянул вампиру руку и пожал холодную и твердую ладонь. Улыбнулся. – Принести меда не попрошу, здесь у самих полно.
Оба рассмеялись, потом Тхоржевский повернулся и вошел в будку. Старшина еще несколько минут постоял на перекрестке, глядя в черный проем. Потом посмотрел на ладонь. Порезы уже почти затянулись, осталась только сухая корка крови.
– Если еще человек… – пробормотал он и зашагал прочь.
* * *
Пасечник Дмитро Ковалевский замотал головой так, что Санька Конюхов, стоящий рядом со Степаном, аж присвистнул:
– Гляди, оторвется башка-то!
– Васька нужен? Не отдам! Он же мне жизнь спас! Да меня жена со свету сживет, если я такого кота отдам!
– Не боись, Дмитро, – весело сказал Конюхов. – Он у нас как сыр в масле будет кататься и сыром заедать, точно тебе говорю! Чтоб я так жил!
– Да на что он вам? – изумленно спросил пасечник. – Мышелов, конечно, знатный, и соседским котам спуску не дает, а кошки от него уже столько нарожали… Так ведь простой кот же, а вы…
– А мы Охотники, – веско сказал старшина Нефедов. – И дело у нас охотничье. Не скрою, Дмитрий Петрович, опасное дело. Затем и нужен твой кот.
Дмитро, окончательно растерявшийся от того, что его назвали по отчеству, тяжело вздохнул и почесал в затылке. Нефедов крепко взял его за локоть и сказал, не отрывая взгляд светлых глаз от лица пасечника:
– И за твоего брата мы тоже заплатим, с лихвой. Больше ничего не скажу, извини. А кота вернем в целости, слово даю.
– Если за брата, – построжел пасечник, – то берите. С Дарьей своей я поговорю, она поймет. Сейчас, погодите малость.
Он скрылся в доме и через несколько минут появился, неся на руках огромного полосатого кота. Чесал его между ушей и бормотал:
– Ну что, Василий? Надо, значит, надо… Ты уж того… на своих-то не кидайся.
Кот сидел спокойно, но, когда хозяин подошел к Охотникам, начал тревожно ворочать лобастой башкой и пару раз мяукнул. Мяуканье было хриплым и басовитым.
– Точно, тигра ты и есть, – согласился с котом Конюхов. Нефедов протянул руку.
– Цапнет! – предупредил пасечник опасливо, но кот вдруг притих и послушно подставил старшине голову.
– Не цапнет, – спокойно отозвался Степан, глядя в янтарно-желтые глаза с узкой щелью зрачка. Василий потерся лбом о жесткие пальцы старшины, привычные к ножу и спусковому крючку пистолета.
– Ишь ты, – удивился Ковалевский. – Сроду такого не было!
– Иди-ка сюда… оп-па, – Нефедов взял на руки тяжеленного кота, поудобнее подпихнул его под пушистый зад. Василий тут же удобно устроился, уцепившись передними лапами за прочную ткань комбинезона старшины на плече. Кивком Степан поблагодарил хозяина, и все трое вышли за ворота пасеки. Безмолвный Дмитро смотрел им вслед.
До самой базы отряда кот ни разу не мяукнул. Он вообще спал на плече у старшины, который старался ступать мягче и ровнее, старательно обходя кочки.
На базе у Круглой бухты Нефедова и Конюхова встретил хмурый Никифоров, который сидел прямо на земле и старательно выстругивал какие-то дощечки, шириной в ладонь и длиной в пол-локтя. Увидев кота, которого старшина сгрузил с плеча прямо на стол, бурят просветлел и заулыбался.
– Пш-пш-пш! – на бурятский манер позвал он кота. Василий, который по-хозяйски этот самый стол обнюхивал, подошел к нему и, не теряя достоинства, позволил себя почесать и погладить. Никифоров глянул на Степана.
– Это хорошо, – коротко сказал он. Потом подал одну дощечку старшине. На гладком дереве, глубоко врезанный, виднелся знак Джеббала Зага.
Нефедов одобрительно кивнул, потом сказал:
– Идем утром, когда рассветет. Втроем. Остальные пусть отдыхают, это же не Куликовская битва какая-нибудь… Ты, я и Конюхов. И он, – указал на свернувшегося клубком кота, которому повар Аникей Павлович уже подсунул осколок глиняной миски со сметаной.
– Тогда вчетвером, – отозвался колдун и снова принялся строгать.
Утро было хмурым и прохладным, словно и не было теплой и ясной ночи с луной в полнеба. Трое шли быстро, не останавливаясь почти до самого пирса. Безмятежно урчащего Василия старшина заботливо упаковал в вещмешок, оставив торчать только голову. Кот, на удивление, не сопротивлялся и никаких попыток выкарабкаться из тесного мешка не предпринимал, будто знал, что здесь ему безопаснее всего.
