Он решил, что завтра первым делом позвонит Лауре и попросит прощения.
Есть совершенно не хотелось, не исключено, что аппетит придет, если подышать свежим воздухом. Вечер, не в пример вчерашнему, был теплым – можно сидеть в одних трусах. Монтальбано включил на веранде свет, взял сигареты, зажигалку и открыл стеклянную дверь.
И сразу отступил назад.
Не из-за холода, нет. Прямо перед ним, опустив глаза, молча стояла Лаура.
Очевидно, она стучала, а он не слышал, и тогда, зная, что он наверняка дома, она зашла со стороны моря.
– Прости, – сказала Лаура.
И подняла глаза. И всю серьезность как рукой сняло – она тут же рассмеялась.
Монтальбано, словно увидев в ее глазах свое отражение, наконец вспомнил, что он в одних трусах.
– Ох!
И бегом в ванную, как актер немого кино.
Он был так смущен и взволнован, что запутался в брюках и упал, поскользнувшись на мокром полу.
Когда наконец он вышел на веранду, Лаура сидела на лавке и курила.
– Похоже, мы поссорились, – сказала она.
– Да. Ты тоже извини меня, знаешь…
– Давай без взаимных извинений. Я должна тебе кое-что объяснить.
– Не надо.
– Мне кажется, это необходимо. У тебя есть еще вино?
– Конечно.
Он принес бутылку и два стакана. Лаура залпом выпила целый стакан и продолжила:
– Я не собиралась тебе звонить, более того, пообещала себе, что если ты позвонишь сам, я скажу, что не могу с тобой встретиться.
– Почему?
– Дай договорить.
Но он не дал.
– Лаура, если я вчера вечером тебя чем-то обидел…
– Ты меня не обидел, наоборот.
Что означает это наоборот? Лучше промолчать и дать ей высказаться.
– Я не хотела тебя видеть, потому что боюсь показаться смешной. И потом, это нечестно.
Монтальбано растерялся.
Он понимал: что бы он ни сказал сейчас, все будет не то. И был сбит с толку.
– Я сказала себе, что нам нельзя встречаться, чтобы не наделать ошибок. Со мной такое впервые. Как же обидно, когда ситуация выходит из-под контроля, и ты чувствуешь, что абсолютно ничего не можешь с этим поделать, это тебе не подвластно. Да, и когда ты позвонил, я не знала… Пожалуйста, помоги мне.
Она замолчала, налила себе еще вина. И пока несла к губам стакан, Монтальбано увидел, как блестят ее глаза, из которых вот-вот польются слезы.
Семь
Помоги мне. В чем? И почему она плачет? Как помочь, если он совершенно не представляет, что у нее случилось?
Внезапно Монтальбано понял. Первая реакция – неужели это правда?
Неужели она чувствует то же, что и он?
Неужели между ними вспыхнуло пламя?
Он рассердился на себя за этот романтический штамп, но ничего более оригинального в голову не приходило.
Ноги вдруг стали ватными, сердце учащенно забилось, ему было радостно и в то же время страшно.
«Это ты мне помоги», – чуть не вырвалось у него.
Молча взывая о помощи, он боролся с желанием обнять Лауру и крепко прижать к себе. Это стоило ему невероятных усилий, на лбу выступили капельки пота.
И тогда он сделал единственное, что может сделать в этой ситуации тот, кто считает себя настоящим мужчиной, пусть и ценой физической боли, не обращая внимания на нож, вонзающийся в грудь.
– Раз уж мы встретились, – сказал он так, будто ничего не произошло, будто он ничего не понял из ее слов и не заметил заключенного в них страдания, – я хотел тебя попросить об одной услуге, если ты не возражаешь, конечно.
– Хорошо.
Ему показалось, что она огорчена и вместе с тем рада.
– Мими Ауджелло, мой заместитель, хороший парень, отличный полицейский, умеет находить с женщинами общий язык.
– И? – спросила Лаура, не понимая, куда он клонит.
– Я подумал, было бы неплохо познакомить его с владелицей яхты.
– Ясно. Ты думаешь, если они поладят, твой человек сможет что-то разузнать?
– Именно.
– Почему тебя так интересует эта яхта? Я знаю, что ее проверяла налоговая полиция и не обнаружила никаких нарушений.
– Это еще ничего не значит.
– Объясни.
– Пока я ничего не могу объяснить, поверь. Это всего лишь, так сказать, чутье, интуиция…
Черт! Строит из себя полицейскую ищейку, вместо того чтобы рассказать всю правду про историю с Ванессой!
– И чутье тебя никогда не подводило? – насмешливо спросила она.
– Ты считаешь, это просто богатая вдова, чье единственное занятие – морские прогулки, которые иногда заканчиваются в постели капитана?
– Почему бы нет? Что в этом такого?
– Ладно. Тогда нет смысла продолжать.
– Прости, но, если я думаю иначе, это совсем не означает, что я не хочу тебе помочь. Что я могу для тебя сделать?
– Придумать, как познакомить Ауджелло с Джованнини.
Она помолчала.
– Если ты не… – начал Монтальбано.
– Попробую что-то придумать. Но ты уверен, что на яхте не знают, кто он?
– Уверен на все сто.
– Как их познакомить?.. Это непросто. Я должна провести его на яхту, но для этого необходимо найти какой-то веский предлог.
– Ты могла бы представить его как одного из сотрудников чего-то там, которому надо кое-что уточнить.
Лаура рассмеялась:
– Прекрасная подсказка!
– Прости, но я не могу…
– Мне надо еще подумать, уверена, что-нибудь придумаю.
Она снова налила себе вина.
– Не слишком ли много на пустой желудок? Может, съешь что-нибудь? – остановил ее Монтальбано.
– Да. – И тут же: – Нет! Я поеду.
Она встала.
– Оставайся, – попросил Монтальбано.
Она села. И снова встала.
– Нет, поеду.
– Подожди, прошу тебя!
Снова села.
Как будто кто-то дергал ее за невидимые нити.
Монтальбано пошел на кухню, открыл духовку. На противне лежали четыре огромные кефали, запеченные по особому рецепту Аделины. Включил духовку, чтобы разогреть рыбу. Достал из холодильника тарелку с оливками, сыр и соленые сардины. Приготовил скатерть, салфетки, приборы, чтобы накрыть на веранде стол. Решил проверить, готова ли кефаль, открыл духовку, наклонился, достал противень и вдруг почувствовал, что к его спине прислонилась Лаура, обвив его руками.
