Он надел плавки, вышел на пляж, дошел до кромки воды, где песок был влажным и плотным, и побежал.
Когда комиссар вернулся домой, на часах было двенадцать тридцать.
Он бегал два часа без остановки и только теперь почувствовал, как болят мышцы.
Не отказав себе в удовольствии вволю постоять под струями теплого душа, Монтальбано решил, что пора отправляться спать. Он испытывал усталость от пробежки и от внезапно свалившегося на него счастья.
Счастье, когда оно так огромно, способно подкосить тебя так же, как и сильная боль.
Проснулся он оттого, что ему показалось, что в спальне хлопают ставни, которые давно пора починить. Может, поднялся ветер?
Монтальбано открыл глаза, включил свет и увидел, что ставни закрыты. Что же тогда хлопало? Раздался звонок и стук в дверь. Кто-то не просто звонил, но еще и колотил в дверь ногами. Комиссар взглянул на часы – десять минут четвертого.
На пороге стоял Фацио. Это он наделал столько шуму.
– Комиссар, прошу прощения, я звонил, но никто не ответил. Я подумал, что вы отключили телефон.
– Что случилось?
– Шайкри. Его нашли мертвым.
Почему-то он предвидел, что случится беда.
– Погоди, я оденусь.
Через пять минут комиссар уже сидел рядом с Фацио в служебной машине.
– Как это произошло?
– Не знаю, комиссар. Мне позвонил Катарелла, он говорил про какого-то Кракки, я не сразу понял, что это наш тунисец. Позвонил вам, но вы не брали трубку, тогда я решил приехать.
– Куда мы едем?
– В порт. Туда, где стоит «Ванесса».
На набережной у яхты стояли лейтенант Гарруфо, моряк из портового управления и капитан Спарли. Они пожали друг другу руки.
– Что случилось? – спросил Монтальбано у Гарруфо.
– Думаю, вам лучше поговорить с капитаном, – ответил лейтенант.
– Я был в своей каюте, – начал Спарли. – Собирался ложиться спать и вдруг услышал крик.
– Во сколько это было?
– Пятнадцать минут третьего, я машинально посмотрел на часы.
– Где кричали?
– В том-то и дело. Мне показалось, что в кубрике. Видите, вот здесь, ближе к набережной.
– Только крик или какой-то шум?
– Нет. Это был именно крик, внезапный, резко оборвавшийся.
– Что вы сделали?
– Пошел в кубрик. Там были Альварес, Рикка и Диджулио, которые крепко спали. Койка Шайкри была пуста.
– Дальше?
– Тогда я подумал, что, возможно, кричали на набережной. Вышел на палубу с фонарем. Набережная, насколько я мог видеть, была пуста. Я облокотился на поручни, эти самые, у трапа, рука с фонариком опустилась вниз. Вот так, случайно, я его увидел.
– Позвольте мне взглянуть.
– Отсюда тоже видно, нет смысла подниматься на борт.
Он подошел к самому краю набережной и осветил небольшой, в полметра, просвет между стеной причала и бортом яхты. Монтальбано и Фацио посмотрели вниз.
Из воды головой вниз торчало человеческое тело. Вода доходила до бедер, наружу торчали лишь таз и нелепо расставленные ноги.
У Монтальбано невольно вырвался вопрос:
– Капитан, как вы поняли, что это Шайкри?
Спарли не сомневался ни секунды:
– По цвету брюк. Он часто их надевал.
Штаны были желтого цвета, ярко-желтого, даже фосфоресцентного.
– Вы сообщили синьоре Джованнини?
– Н-нет… – Капитан на мгновение поколебался.
– Ее нет на борту?
– Она на борту, но… она спит. Не хотелось ее беспокоить. И потом, какая от нее польза?
– А что вы сказали команде?
– Они еще не пришли в себя после вчерашней пьянки. Будут только мешать.
– Возможно, вы правы. Помощи от них никакой. Как вы думаете, капитан, как это случилось?
– Похоже, бедняга Ахмед спускался по трапу и оступился. Он был в стельку пьян, упал в воду, ударился головой. Захлебнулся и утонул.
Монтальбано помолчал.
– Что будем делать? – спросил лейтенант, обращаясь к комиссару.
– Если все было так, как говорит капитан, это не в моей компетенции, а в вашей, лейтенант. Несчастный случай в порту. Вы согласны?
– Да… – вяло протянул лейтенант.
«Теперь помучайся ты, – злорадно подумал Монтальбано. – А что касается синьоры Джованнини, то в ближайшее время покинуть порт она точно не сможет».
По дороге в Маринеллу Фацио спросил:
– Вы верите, что это был несчастный случай?
Монтальбано ответил вопросом на вопрос:
– Объясни, зачем капитану фонарик, если набережная прекрасно освещена?
– Точно. Зачем?
– Чтобы мы поверили, что тело он обнаружил случайно. Без фонарика никак.
– Почему же тогда вы промолчали? – удивился Фацио.
– Потому что так лучше, поверь. Сделаем вид, что мы заглотили наживку. Так или иначе, труп окажется в руках доктора Паскуано. А завтра утром я к нему заеду.
Около пяти утра Монтальбано вернулся домой и снова лег в постель. Сна не было ни в одном глазу.
Он встал, сварил себе кофе, выпил чашечку и устроился за кухонным столом с листом бумаги и ручкой.
В голове у комиссара крутился вопрос: как убийцы узнали, что тунисец сотрудничал с полицией? Возможно, тот прокололся. Например, подставился под арест два раза подряд.
Пока он так думал, рука автоматически выводила на бумаге линии.
Присмотревшись, он различил в своих каракулях портрет Лауры.
Но, поскольку художник из него никакой, можно было подумать, что портрет рисовал мертвецки пьяный подражатель Пикассо.
В шесть часов, несмотря на выпитый кофе, он стал клевать носом и решил прилечь. Проснулся часа через три от шума на кухне.
– Аделина?
– Встали? Сварю вам кофе.
За очередной чашкой кофе комиссар поинтересовался:
– Как ты себя чувствуешь? Голова прошла?
– Да-да, спасибо, синьор.
Будь благословенна головная боль Аделины! Если бы не она, Аделина не ушла бы, оставив комиссара без ужина, не пошел бы он к Энцо, не гулял бы у пирса и не встретился бы с Лаурой.
В десять Монтальбано был у себя в кабинете. Первым делом он позвонил Паскуано.
– Доктор работает и просил…
– Не могли бы вы ему передать…
