Стараясь заглушить его, он еще раз прочел в атласе нужные страницы.
И тут раздался звонок, такой резкий и сильный, что заглушил внутреннюю тревожную сигнализацию.
Монтальбано не сразу понял, что звонит телефон.
Сначала он решил не отвечать, а потом подумал: вдруг это Лаура – и снял трубку.
– Комиссар, прощеньица прошу за то, что осмелился вас побеспокоить…
– Слушаю, Катарелла!
– Только что звонил синьор Микка!
Интересно, кто это? По фамилии Микка комиссар помнил только Пьетро, туринца из учебника истории
[11].
– А имя он тебе назвал?
– Да-да, комиссар. Зовут-то его Джарра.
Джарра Микка… А, Джеремикка!
– Что сказал?
– Просил, чтобы вы к нему зашли.
– Послушай, Катарелла, поскольку мне надо кое-куда съездить, сделай-ка мне одолжение!
– Слушаю вас, комиссар!
Как пить дать вытянулся сейчас по стойке смирно.
– Поищи в интернете информацию о процессе Кимберли.
– Охотно, комиссар! Объясните мне только, как это пишется.
– Постараюсь. Пиши: процесс.
Минуты три Катарелла молчал.
Возможно, искал ручку.
– Катарелла!
– Я здесь, комиссар!
– Ты написал «процесс»?
– Еще нет.
– Почему?
– Я вот думаю, там две «це» или две «эс»?
Если он завис на слове «процесс», что же будет с «Кимберли»…
Такими темпами понадобится неделя!
– Катарелла, давай сделаем так: я напишу это на листочке и по дороге заскочу в комиссариат.
По пути в Вигату комиссар размышлял над тем, что звонок Джеремикки был как нельзя кстати. Значит, у него есть новости от французского коллеги. Это означало, что в деле появятся новые подробности, и Монтальбано будет над чем поразмыслить. Плевать, что начальник полиции отстранил его от дела. Оно необходимо ему сейчас как воздух, хотя бы по одной простой причине: чтобы не думать о Лауре.
У комиссариата он вышел из машины, оставив дверцу открытой, чтобы по-быстрому передать Катарелле листок бумаги с надписью «процесс Кимберли».
– Вернусь через час.
– Подождите, комиссар!
– Что такое?
Катарелла в смущении разглядывал носки своих ботинок, сжимая и разжимая кулаки.
– Что у тебя?
– Я должен вам кое-что сказать, не очень приятное, поэтому не знаю, говорить или нет…
– Ладно, когда решишь, телеграфируй!
– Комиссар, это не шутки!
– Тогда говори скорее, мне некогда!
– Комиссар, прошу вас, пройдите в ваш кабинет.
Если это поможет поскорее от него отделаться… Он пошел, Катарелла следом. Дверь в кабинет оказалась закрыта. Он повернул ручку.
Прямо перед его столом спиной к ним стоял Фацио. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся, сделав шаг в сторону. Комиссар увидел на своем столе венок из белых цветов, какие обычно кладут на гроб.
Он вздрогнул, вспомнив недавний сон.
– Что… это…
Слова застряли в горле. Фацио, мрачнее тучи, с беспокойством смотрел на Монтальбано:
– А вы как думаете, комиссар? Классическое предупреждение мафии.
В самом деле. Монтальбано подошел к шкафу, налил себе из бутылки воды. Голова заработала на всех оборотах.
Чем объясняется эта угроза? Конечно, мафия пронюхала, что он интересуется «Ванессой» и «Бубновым тузом». Его убьют, если он не прекратит лезть куда не следует. Плохо дело! Ни клан Куффаро, ни Синагра себе такого не позволяли! Неужели сон в руку?!
– Нужно сообщить начальнику полиции, – сказал Фацио.
Монтальбано не ответил. Он треснул по столу так, что венок свалился на пол.
– Катарелла, выбрось эту гадость на помойку!
Катарелла наклонился, чтобы подобрать цветы.
– Когда они его принесли? – спросил Монтальбано.
– Минут за пять до вашего прихода.
– Ты видел, кто принес?
– Конечно. Толстяк Панцика, цветочник.
– Фацио, пять минут тебе, приведи сюда этого Панцику.
Сказать по правде, Монтальбано был ошарашен. Если б не этот дурацкий сон, хрен бы они взяли его на пушку!
Толстяк Панцика оказался господином лет шестидесяти, розовым как поросенок. Он вошел, поздоровался и сразу заговорил:
– Простите меня великодушно, если…
– Вопросы здесь задаю я.
– Как вам будет угодно.
– Кто заказал тебе цветы?
– Он не назвался. Позвонил по телефону.
– А как вы договорились с оплатой? – вмешался Фацио.
– Он сказал, что кто-то от него зайдет.
– Зашел?
– Да, вчера вечером.
– Можешь его описать?
– Еще бы! Он был в форме.
Монтальбано и Фацио удивленно переглянулись.
– В какой еще форме? – спросил Фацио.
– Как у вас.
Мафиози, переодетый полицейским! Дело принимало серьезный оборот.
– Можно я скажу то, что сразу хотел вам сказать, а вы не дали? – настаивал цветочник.
– Говори, – разрешил Монтальбано.
– Он дал мне еще послание, а только я забыл воткнуть его в венок…
«Обычно такой угрозы достаточно, какое еще послание?» – подумал Монтальбано.
– Давай его сюда.
Цветочник протянул конверт. В нем была визитная карточка с надписью: «Искренние соболезнования. Латтес».
Шестнадцать
В тот момент, когда Монтальбано заходил в кабинет Джеремикки, он еще не знал, да и не мог знать, что услышит в этих стенах слово, всего одно слово, которое поможет ему найти верный путь.
Джеремикка, увидев Монтальбано, поднялся ему навстречу, улыбаясь и помахивая рукой с поднятым вверх большим пальцем – в знак того, что есть важные новости.
– Монтальбано, ты сорвал куш!
– Я? Каким образом?
