– Мы не знаем, находился ли здесь труп, – заметил сидевший напротив него Фил и потянулся к камамберу. – И сгнил ли он в дупле. Пока что нам известно лишь, что некто попытался избавиться от черепа…
– И куда же тогда девалось остальное? Да если бы кто-то нашел череп, непременно вызвал бы Гарду – констеблей, бобби, или как их тогда называли. Что и сделал Хьюго. А если некто решил избавиться от черепа, значит, у него тут лежал целый труп и этого никто не должен был видеть. Вспомните, что происходило незадолго до двадцать шестого года? У кого мог вдруг ни с того ни с сего оказаться труп?
Я начал терять нить разговора, слишком уж много появлялось дополнительных выводов и возможностей, за всеми не уследишь. Вдобавок от толчеи в гостиной мне становилось только хуже: всюду люди, движение, еще и пила во дворе нет-нет да и взревет, так что я всякий раз вздрагивал от неожиданности. Мелисса посмотрела на меня поверх отцовского плеча, поймала мой взгляд и ободряюще улыбнулась. Я выдавил ответную улыбку.
– Гражданская война! – объявил Оливер. – Партизанское
[16] движение, казни без суда и следствия, сплошной Sturm und Drang
[17]. Поймали какого-нибудь стукача и пустили в расход. Бьюсь об заклад, это труп 1922 года. Ну что, кто готов поспорить на деньги? Тоби?
У меня в кармане завибрировал телефон: Дек.
– Прошу прощения, – сказал я дяде, – мне нужно ответить на звонок, – и ушел на кухню.
Хьюго, привалившись бедром к столу, осторожно вынимал из коробки большой бисквитный пирог. Сад был засыпан щепками, копы столпились у входа в шатер, от вяза остался лишь пень.
– Привет, – сказал я в трубку.
– Привет, – ответил Дек, и я улыбнулся, услышав его голос. – Сто лет тебя не слышал.
– Да уж. Как дела? Шон рассказал мне про Дженну.
– Как тебе сказать. Не то чтобы хорошо, но жить буду. Вот только не надо этого: мы же тебя предупреждали…
– Еще как предупреждали. Радуйся, что остался цел. Ты когда-нибудь просыпался в ванне со льдом?
– Да пошел ты. Как сам-то?
– Нормально. Отдыхаю. Ричард разрешил мне взять небольшой отпуск, вот я и торчу здесь.
– Да, Шон рассказал мне о Хьюго. Ужасно жаль.
– Верю. – Я отошел подальше от Хьюго, который старательно резал пирог, так неловко сжимая нож скрюченными пальцами, что я напрягся. – Спасибо.
– Как он?
Я что-то уклончиво пробормотал в ответ.
– Передавай ему привет.
– Будет сделано.
– Кстати, – Дек сменил тему, – тут вроде бы в новостях показывали дом Хьюго?
– Да, было дело.
– Ничего себе. То-то мне показалось, вроде бы он… что случилось-то?
– Помнишь старый вяз? Огромный такой, в глубине сада? Сын Сюзанны нашел череп. В дупле.
– Ох нихрена себе!
– Во-во. Череп старый. Говорят, дереву двести лет, так что кто знает, когда он там оказался. Вяз прямо сейчас спиливают. У нас в саду полиция.
– Охренеть, – сказал Дек. – Не достают вас?
– Не. Нормальные ребята. Задали нам кучу вопросов, но мы же не знаем ничего, так что от нас отстали. В общем, неприятно, конечно, но не смертельно. Работа у них такая.
– Мы с Шоном на следующей неделе собираемся тебя навестить. Ты не против? Или у вас и так не протолкнуться?
Мне ужасно хотелось их повидать, но я понимал, что не выдержу перегруза: полный сад копов, а тут еще Шон с Деком, прифигевшие от такого. Начну запинаться, терять нить разговора и выставлю себя дебилом. Снова накатило раздражение на Рафферти и его людей.
– Лучше потом, когда копы свалят. Надеюсь, скоро их здесь уже не будет, я вам позвоню, и мы договоримся, хорошо?
– Окей. Все равно мне заняться нечем. Шон молодец, они с Одри регулярно зовут меня к себе на ужин, но смотреть, как они воркуют друг с другом… понимаешь, да? Мне от этого хочется…
Тут в застекленную дверь постучали: стоящий на крыльце Рафферти стаскивал тонкие латексные перчатки.
– Мне пора, – сказал я Деку, – я тебе позвоню насчет той недели, – нажал отбой и пошел открывать.
– Добрый день. – Рафферти улыбнулся и отряхнул руки. – В общем, дерево спилили. Разумеется, мы его уберем, чтобы вам не возиться, древовед обо всем позаботится.
– Нашли что-нибудь? – поинтересовался Хьюго вежливо, как продавец: надеюсь, вы нашли то, что искали.
– Да, не зря старались. – Он тщательно вытер ноги о коврик и вошел на кухню. – Пока не забыл: нашли мы вашего бездомного, ну, того, который ночевал у вас в переулке. Я навел справки, поспрашивал ребят, которые раньше работали в этом районе. Один из них вспомнил его. Некий Бернард Гилди. Я был бы рад вам сказать, что он вернулся на путь истинный и жил долго и счастливо, но увы: он окончил дни в хосписе. Цирроз. Умер в девяносто четвертом.
– Какая жалость, – искренне расстроился Хьюго. – Он казался достойным человеком, даже в пьяном виде вел себя весьма прилично. Начитанный, время от времени просил у нас книги, и я ему что-нибудь давал. Любил публицистику, исследования о Первой мировой. Мне всегда казалось, что при другом раскладе…
– Прошу прощения, что вынужден вас огорчить, – перебил Рафферти, – но у меня для вас еще одна неприятная новость. Сад придется перекопать.
– То есть как? – не понял Хьюго. – Что вы имеете в виду?
– Выкопать все растения. Деревья, разумеется, не тронем, и когда закончим, то все, что можно, высадим обратно, но вы же понимаете, мы не садовники. Возможно, вам выплатят компенсацию…
– Но зачем? – неожиданно громко спросил я.
– Потому что там может оказаться все что угодно, – ответил Рафферти, по-прежнему обращаясь к Хьюго. – Не буду врать, скорее всего, ничего мало-мальски важного мы не обнаружим, и вы будете нас костерить, мол, такие деревья погубили, было бы ради чего весь сад перекапывать. Но и вы нас поймите. В дереве найдены человеческие останки. И это единственный способ выяснить, нет ли в саду других останков или даже орудия убийства. Вероятнее всего, ничего здесь нет, но я не могу строить расследование на предположениях. И не могу доложить начальству, дескать, “вероятнее всего, ничего там нет”. Мне нужно знать наверняка.
– Есть же такая штука, типа радара, – сказал я. При мысли о том, что весь сад перекопают, взроют землю, как после бомбежки, обнажат корни… – Ею еще археологи пользуются, по ТВ показывают. Ну такая… – Я помахал руками туда-сюда, будто кошу траву. – Возьмите ее. Если она что-то засечет, выкопаете. Если нет, так и не трогайте ничего.
