– Ну да, – помолчав, ответил я. – Баловался иногда.
– Чем?
– Травкой точно, еще пробовал экстази. Ну и кокс. – Доминик обожал кокс. В школе кокаин был в диковинку, если кто и приносил что-то такое, то чаще всего именно он, и никогда не жлобился: хлопнет тебя по плечу где-нибудь на вечеринке, мол, Хенно, выйди на пару слов, мы проберемся в дальний угол сада, хихикая и ругаясь, увязая в грязи, и разложим дорожки на ржавом столике. – Может, и еще что принимал, не знаю. Я перечислил, что у него видел. Но это не значит, что он был конченым торчком. Так… баловался по случаю.
– Понятно, обычные подростковые эксперименты, – кивнул Рафферти. Керр продолжал писать. – Не знаете, у него никогда не возникало из-за этого проблем? Ну, может, дилеру не заплатил или кто-нибудь кинул его самого, в таком вот роде?
– Да вроде нет. А если и да, вряд ли я бы об этом узнал.
– Правда. Вы же не друзья-друзья. – Он сделал паузу, и я немного встревожился. – Доминик бывал в этом доме?
– Бывал, – сказал я. По-хорошему, наверное, признаваться в этом не следовало, но у меня не было выхода. – Мы с двоюродным братом и сестрой гостили тут на каникулах. Устраивали вечеринки. Не какие-то бешеные рейвы, здесь же всегда был Хьюго, но он сидел наверху, мы приглашали друзей, слушали музыку, болтали, может, танцевали…
– И пили, – ухмыльнулся Рафферти. – Ну и так далее. Если уж начистоту.
– Иногда. Никаких оргий, ничего такого, но… нам все-таки было уже не двенадцать, а лет шестнадцать-семнадцать, может, восемнадцать. Так что, конечно, пили пиво, иной раз кто-нибудь приносил бутылку водки… или… или травку, или еще что…
Я понимал, что бормочу и заикаюсь, Керр смотрел на меня понимающе, даже сочувственно, точно вдруг осознал, что я неполноценный. Меня так и подмывало схватить его за воротник и заорать ему в лицо, чтобы он понял своей тупой башкой, что я тут ни при чем, во всем виноваты два мудака-гопника, вот пусть их и жалеет, а меня не надо. Мысли рикошетили в голове.
В какой-то момент, хотя и не знаю, в какой именно, до меня вдруг дошло, что все происходящее правда. Прежде вся эта ситуация меня лишь раздражала – ужас, конечно, кто же спорит, нелепость какая-то, наверняка этот бедолага (какого бы пола он ни был) никак не предполагал, что его череп выудят из дупла, бог знает что за трагедия там разыгралась, но было бы здорово, если бы он, мать его так, выбрал какое-нибудь другое дупло, в целом же вся история нас затрагивала чисто географически, исключительно потому, что дерево росло в нашем саду. Как ни странно, это чувство не покидало меня всю первую половину разговора, даже когда Рафферти сообщил, что скелет вовсе не древний, даже когда показал мне снимок – боже мой, это же Доминик, кто бы мог подумать, как он там оказался? И лишь сейчас я осознал, что мы из зрителей превратились в полноправных участников.
– Доминик бывал на этих вечеринках? – задал вопрос Рафферти.
– Да. Не всегда, но чаще всего да.
– Как часто?
Если б я помнил.
– Скажем, тем летом мы устраивали три или четыре, так вот он был на двух или трех. И за год, и за два до того. Но наверняка не скажу.
– Что ж, и на том спасибо. Ведь столько лет прошло, мы и не рассчитываем, что кто-то что-то помнит точно. Так что если вы чего-то не припоминаете, ничего страшного, так и скажите. – Рафферти ободряюще улыбнулся мне. – А кто его обычно приглашал? Вы? Или он дружил с вашим братом или сестрой?
– Скорее всего, я. Отправлял групповое сообщение всем парням.
– А в другое время он к вам заглядывал? Просто так, сам по себе, помимо вечеринок? Или всегда приходил вместе с компанией?
– Не уверен… – В памяти вдруг всплыла картина: мы с Леоном и Сюзанной валяемся на террасе, впервые в жизни укурившись, смеемся как одержимые, и в темноте заразительно хохочет еще кто-то, кажется Доминик. – Вроде бы да. Когда именно, уже не вспомню, но время от времени точно заглядывал.
– А вы не попробуете припомнить, когда он заходил к вам в последний раз?
Доминик лежит на траве, опершись на локти, и улыбается Сюзанне – Сюзанне ли? Доминик хохочет в голос на кухне над осколками бутылки и лужицей пива.
– К сожалению, не скажу, – ответил я.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Понятия не имею. Вряд ли непосредственно перед тем, как он исчез, тогда бы я точно запомнил, вернее, мне так кажется, ведь такие вещи потом обычно рассказываешь всем подряд. Типа, “кто бы мог подумать, мы же виделись накануне, он казался совершенно спокойным”. А я ничего такого никому не говорил. Так что…
– Разумно, – милосердно заключил Рафферти. – Последний раз Доминика видели, – сейчас посмотрю, – достал блокнот, перелистал, – двенадцатого сентября. Это был понедельник. Он устроился на лето работать в гольф-клуб, закончил часов в пять, домой вернулся около шести, поужинал с родителями. В полдвенадцатого все легли спать. А ночью Доминик, видимо, тайком ушел из дома и не вернулся. – Он покосился на меня: – А вы где были в тот день? Может, вообще отдыхали где-нибудь за границей?
– Нет, я был тут. Мы с Леоном и Сюзанной проводили здесь почти все лето. Но я…
Керр шевельнулся, скрипнул стул.
– Почему? – спросил он.
Я недоуменно уставился на него:
– Что – почему?
– Вы сказали, что проводили здесь все лето, – терпеливо пояснил он. – Почему?
– Мы гостили здесь каждое лето, – сказал я, но Керр по-прежнему смотрел на меня, и я добавил: – А наши родители уезжали куда-нибудь все вместе.
– Но в тот год вам было уже восемнадцать. Почему же вы не остались дома? Свободная квартира, никакой дядя не стоит над душой. Развлекайся не хочу.
– Да, то есть нет, конечно, я мог остаться дома. Но… – Как бы это объяснить? – Нам нравилось здесь жить. Да и втроем было веселее. Тогда ни у кого из нас не было пары, никому не хотелось пожить вдвоем со своей девушкой или парнем. А хотелось потусить вместе.
– Да они и при дяде развлекались как хотели, ни в чем себе не отказывали, – Рафферти ухмыльнулся Керру. – Правда, Тоби?
– Правда. – Я выдавил слабую улыбку. – Но убей бог не помню, сидели мы дома в тот день или нет. Мы ведь в каникулы тоже подрабатывали, так что, скорее всего, были на работе.
– Если только не валялись с похмельем, верно? Знаю, сам таким был. А где вы тогда работали?
– Я… – тут мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, – я устроился в отдел корреспонденции банка, где работал мой дядя Оливер. Сюзанна волонтерила в каком-то благотворительном фонде, не могу сказать, в каком именно, а Леон работал в музыкальном магазине в Дублине.
– И во сколько вы обычно заканчивали?
– Кажется, в пять. Потом, видимо, мы возвращались сюда, по крайней мере, чаще всего… а потом либо ехали куда-нибудь, либо к нам приходили гости, но раз это был понедельник, значит, никого не было… Думаю, так.
