На нас он быстро оглянулся через плечо и принялся доламывать дровину. Да с такой злостью и остервенением, что я решила под лапы к мужику пока не лезть. Пусть пар выпустит. Тихо на ушко предложила Кристинке пойти за дом попереворачивать яблочки-дички на все той же незаменимой парусине — мы два дня назад нашли в овраге целый лес плодовок, радостно обобрали их силами одного мужика и двух трясущих деревья медведок и приноровились насушить богатства на зиму.
Вот так вот мы почти до полудня и занимались каждый своими делами — я развлекала Кристину и себя мелким хозяйством, благо придумывать ничего нарочно было не надо, а косолапый папа валил в лесу сухостой, волок его на поляну перед домом и зверски расчленял. Ему это явно на пользу шло, потому что к моменту, когда солнце взобралось на макушку соседнего холма, с медвежьей морды постепенно слиняло осатанелое выражение «всех убью, один останусь».
Поленница его усилиями у нас вышла большая и… м-м-м… своеобразная. Отдельно бревна горой, отдельно крупно поломанные и растопыренные во все стороны острыми расщепами сучья, и раскрошенная чуть не в опилки прочая древесная мелочь по всей поляне. Мечта безумного дендроненавистника, короче.
Усыпанный ошметками медведь угрюмо обозрел это поле битвы и устало поплелся под навес, где мы с Крис чистили только что собранные на пригорке лисички. Плюхнулся на землю, как большой усталый пес, положил голову на лапы и тоскливо уставился вдаль.
Угу, если мужик собрался страдать, то его еловым бревном с этого пути не собьешь. Но не на ту напал. Я, может, формально ему и не жена, но нам с Кристинкой не нужен тут ни когтистый диверсант, ни унылый медведь, весь из себя устремленный в депрессию. Потом, когда выберемся к людям, напинаем всех врагов и заживем обычной жизнью — пусть хоть исстрадается. А пока его экзерсисы на почве чувства вины угрожают нашей безопасности
— обойдется.
Поэтому я встала, взяла Крис за руку, решительно подвела к отцу и скомандовала:
— Давай его чистить. А то не медведь, а какая-то ходячая заноза. Если сам не умеет, мы его спасем, да, мелкая?
— Ура-а-а-а! — В следующую секунду по папиной широкой спине запрыгало и заплясало одно неугомонное, сторукое и стоногое чудище, щепки и ошметки хвои брызнули в разные стороны, а вместе с ними улетела и тоска.
Ты попробуй тут похандри, если на тебе устроила половецкие пляски двуликая дочь, которая от переизбытка чувств уже два раза перекувыркнулась из ребенка в медвежонка и обратно.
У дитяти острые коленки и крепкие пятки, у медвежонки — солидный вес и когти. Короче, хандре и чувству вины не оставили ни единого шанса.
Сначала я поймала укоризненный и даже где-то неприязненный взгляд исподлобья, а потом медведь забыл, что собирался страдать, и вовсю принялся отбиваться от своего шилопопого потомства. Под шумок и я его деревянным гребнем вычесала, убрав из роскошной черной шубы последние опилки. Айвен сначала не понял, что его чешут, потом вздрогнул, обнаружив мои руки на своей спине, а потом… забыл. Или забил, не знаю. Короче, марафет на нашего хозяина острова мы с Крис заканчивали наводить вдвоем, и никто больше не пытался от нас отделаться.
— Сходи теперь и пометь территорию, — на полном серьезе предложила я, когда медведь был чист, более- менее успокоен и накормлен рыбой. — Ну чего? У тебя сейчас глаза из морды выпадут, не надо так на меня таращиться. У тебя вообще где твои самцовые инстинкты?
— Ты что имеешь в виду? — Айвен явно сомневался в моем душевном здравии или в своем понимании ситуации.
— Это самое, — подтвердила я его самые страшные догадки. — Я, пока была в шкуре, не отлынивала. Прилежно оставляла другим медвежьим мамам с детьми послания о том, что территория занята. Теперь твоя очередь шугануть отсюда самцов, а то шляются как у себя дома.
— То есть я, как бродячий пес, должен обойти остров по периметру и… э…
— Зато ни один чужой самец поперек тебя к дитю не полезет, — ничуть не смутилась я. — Во-первых, ты по сути и есть больша-а-а-ая такая собачка. Во-вторых, зачем тебе весь остров, с ума сошел? Он же огромный, за месяц не обойдешь, и медведей тут как малины в малиннике. Ты пометь территорию от нашей пещеры до побережья, захватив берег реки, где мы рыбу ловили, ягодник за тем холмом, дубовую рощу на западе и во-он ту скалу на востоке. И хватит на первое время.
— Да ты издеваешься! — вспылил Айвен, у которого явно проснулось критическое отношение к идеям
«нежены». Как ты себе это представляешь?! Во мне столько… э… жидкости нет, сколько ты предлагаешь… На этом месте я не выдержала и начала ржать.
— Ой, мама… ой, ма… никогда не думала, что буду учить самца барибала делать медвежьи метки! Айвен! У тебя инстинкты где-то там есть, достань их из мозга и примени по назначению! Ты же видел, как я «пограничные столбы» ставлю, не понял, что ли, что жидкость в этом деле не главное?
Медведь немного смутился и озадаченно почесал задней лапой за ухом. Посмотрел на меня. На возившуюся со щепками чуть в стороне Кристинку. Оглянулся на лес. Явно вспомнил злых медведей, норовящих прибить чужой генетический материал. Побурчал что-то себе под нос и поплелся к западному краю обозначенного мной участка.
Вот так, пусть делом займется. Вспомнит мои действия, со зверем в себе посоветуется. Ему ж надо контакт устанавливать. Внутренний. И разберется, что к чему.
Медведь, он все же не совсем собак и обозначает свою территорию весьма оригинально — он делает пограничные столбы. Для человека непосвященного этот знак медвежьих пределов будет выглядеть как обычное поцарапанное дерево. Однако медведи выполняют целый ритуал, когда метят выбранную елку или, к примеру, дуб. Сначала они делают специальные следовые метки: когда подходят к нужному месту, кардинально меняют походку и оставляют более глубокие, заметные следы. Потом сдирают куски коры, царапают дерево и делают закусы. При этом кусать невезучее растение они могут на разной высоте: стоя на четырех и на двух лапах.
Кроме визуальных отметок есть и другие, недоступные человеку. Медведь применяет запаховые железы. Да-да, вот тут технология почти та же, что и у собак. Только кроме жидкой «отметки» медведь может еще и потереться спиной об оставленные на дереве зазубрины и оставить там клочки шерсти, которые будут излучать дополнительный сигнальный запах.
Короче! В совокупности одного зверюги вполне хватает на грозные знаки по периметру участка. И нечего отлынивать.
Пока он шляется и елки с кедрами дерет, я хоть отдышусь. Привыкну к мысли, что он не мой…
Глава 34
Привыкала я недолго. Ровно до того момента, как большой черный медведь скрылся за еловыми лапами. Как только оттуда послышался скрежет и хруст первой поцарапанной елки, меня вдруг зло взяло.
Злата, ты с каких пор стала такая тухлая унылая квакша? Тебе русско-медвежьим языком прежняя хозяйка этого конкретного мужика сказала: бери, он твой. И?
