Еще одним тревожащим его вопросом было предложение россиянина. Рудницкий вздрогнул от мысли, что вынужден будет снова посетить анклав, и это не из-за нескольких алхимических ингредиентов. Если бы только это! Не было сомнений, что Самарин попросит помощи также и в деле рыскающих на свободе бестий. Между тем сама идея снова столкнуться с фауной анклава вызвала в нем дрожь. «Не все могут быть героями», – подумал алхимик со злостью.
Грустные размышления были прерваны звуком тяжелых шагов, похоже, его домработница пришла на работу. Писклявый мальчишеский голос свидетельствовал, что пришла с малолетним сыном. Рудницкий закусил губу, в этот момент он бы хотел, чтобы Оконёва забыла про свои обязанности. К сожалению, сорокалетняя крепкая баба из-под варшавской Зеленки была такой же неуклюжей, как и добросовестной. Ну и, в конце концов, он ее нанял не из-за интеллектуальных качеств…
– О, Иисусе милосердныя! – Женщина заламывала руки, остановившись на пороге. – Нажралися! – добавила она осуждающим тоном.
– Не могли бы вы говорить потише? – попросил Рудницкий.
Он не пытался оправдываться: колоннада пустых бутылок и царящий в квартире бардак говорили сами за себя.
– Алхоголикам всегда громко, – прокомментировала она хмуро. – И хужее тем, хто напивается один. И со стакана. Божья милость!
Рудницкий через силу сконцентрировал зрение – на столе стоял только один стакан. Похоже, россиянин свой забрал в кровать.
– Марек, – сказал он хриплым голосом сыну Оконёвой, – сбегай в книжный Шиллера в Новом Свете и купи мне книгу Ивана Блиоха «Будущая война». Все тома. Запомнил? Иван Блиох.
– А что там запоминать? – шмыгнул веснушчатым носом мальчик. – Блиох, «Будущая война». А на конфеты дадите? – спросил он хитро.
– Дам, но как вернешься. А сейчас держи, – алхимик протянул пять рублей.
Золотая монетка исчезла в не слишком чистой ладошке, и Марек побежал к дверям.
– Только бы покупать книги, – пробубнила женщина. – И пить. Чё такое?
– Я бы попросил вас потише, – застонал Рудницкий. – И не убирайте в спальне, чтобы не разбудить их благородие.
– Какое снова их благродие? – перепугалась домработница. – Это ж из господ? Тот, кто пьет кровушку из работников и девушек соблазняють?
Алхимик поднял банку и сделал несколько глотков кислого, освежающего рассола.
– Какое их благродие? Нормальное, русское. Вижу, вы снова читали социалистические листовки и дешевые романы, – заметил он. – Стыдно! А в костеле говорили, что нужно остерегаться красной чумы… И в кого же в этот раз влюбился прекрасный принц? Нет, не говорите! Я сам угадаю. В служанку!
– Не в служанку, а в дочь бедной вдовы, – с обидой в голосе ответила женщина. – А благородий я боюся. И моя нога не появится в этом доме, пока благородия тутай будут!
Рудницкий прикрыл глаза, пытаясь игнорировать грохот в висках. Несмотря на все недостатки Оконёвой, она была кристально честна, чего не скажешь об остальных, нанятых еще его дядей. А сейчас, больше чем когда-либо, он не мог себе позволить незнакомых людей в доме. Уборка предполагала слишком много возможностей для кражи.
– Он не из таких благородий.
– То есть не такой плохой? – неуверенно спросила женщина.
– Угу, – кивнул алхимик. – Да и немного в нем того благородия. Понимаете, благородия бывают разные, большие и маленькие. Он не из тех самых больших, что пьют кровь пролетариата.
– Это как с собаками? – спросила домработница. – У доктора Роттера борзая, а у пани Гуркевич карликовый пинчер.
– Именно так, – похвалил ее алхимик. – Это такой карликовый пинчер среди благородий…
– Ну тогда не большая он шишка, – с облегчением признала Оконёва. – Тогда я поубираю.
* * *
Рудницкий нетерпеливо перевернул следующую страницу, скользнул взглядом по графикам и таблицам. В отличие от других авторов, пишущих на военные темы, Блиох не подчеркивал своих знаний, не излучал уверенности в себе, подавал только данные. Сухие, точные, устрашающие…
«Постоянное соперничество держав в вооружении, благодаря которому война даже во время мира разрушает народы, чем дольше продолжается, тем больше становится обременительной, предоставляет материал для общественного брожения, способствует развитию революционных течений, которые продолжают действовать в Западной Европе».
«Не только в Западной», – подумал алхимик. «Революционных течений» хватает и в Восточной: эсеры, анархисты, большевики…
«Однако из всех этих орудий смерти всплывает мысль, утешающая человечество: может быть, когда-нибудь наука изобретет устройство настолько ужасное, настолько устрашающее, настолько шокирующее человеческое существо, что всякая битва станет тщетной».
Точно! И однажды солнце встанет на западе. Если война неизбежна, как утверждает Самарин, то анклав станет для военных бо€льшим искушением, чем магазин игрушек для маленьких мальчиков. И рано или поздно кто-то додумается, как использовать первичную материю в военных целях. И тогда даже кровавые видения Блиоха станут сказками для воспитанных детей.
«Нет выхода, надо помочь Самарину», – решил он. Ведь если упадут окружающие анклав барьеры, а генералы начнут играть с первичной материей, никто не будет в безопасности. Никто и нигде…
Глава III
Александр Борисович Самарин стоял перед большим настенным зеркалом. Обнаженный торс мужчины был залит потом, а грудь и плечи красовались старыми шрамами. На правом плече офицера виднелось серебряное пятно в форме двуглавого орла.
– Что за чертовщина? – пробормотал он.
– Я бы тоже хотел знать. – Матушкин отложил саблю на тренировочную стойку. – Это не шрам, не татуировка. У меня что-то подобное на ключице, только Батурин легко отделался.
– Оно меняется, – сказал Самарин. – Вчера напоминало голову змеи.
– Может, барин Рудницкий знает?
– Возможно. Господин алхимик вообще много чего знает. Больше, чем должен.
Матушкин подал ему бокал шампанского на подносе и тарелочку с только что вынутой из магического пакета клубникой, и подождал подходящий момент.
– Заняться им?
– Ни в коем случае! Наблюдать, и все. Как там Батурин?
– Ноет. Врач говорит, что он и так выздоравливает слишком быстро, но сейчас еще должен лежать.
– А ты?
Матушкин подошел к зеркалу и равнодушно пожал плечами. Через лоб и щеку солдата пролегал красный, опухший шрам.
– Не буду уже таким красивым, – сухо произнес он.
– Когда снимают швы?
– Послезавтра.
– Ты выяснил, кто пытался убить Рудницкого?
– Нет, не до конца. Это довольно скрытное общество. Все эти маги и алхимики.
