Полевой, а не парадный мундир гостя не обещал ничего хорошего. Как и карабин в его руках.
– Очередная атака! – кинул Самарин, даже не поздоровавшись. – В этот раз на Пекарской. Полиция и войско окружили каменицу, через час начинаем операцию. Пойдешь со мной?
Алхимик впустил полковника в аптеку, небрежным жестом пригласил наверх.
– Я не солдат, – сказал он, поднимаясь по лестнице. – Сомневаюсь, что могу вам помочь. То есть помочь в битве. Как и сам знаешь, паршивый из меня стрелок.
– Это что-то убивает твоих земляков! – с гневом бросил Самарин. – А ты хочешь остаться в стороне и смотреть, как мы, русские, решаем эту проблему!
– Для этого я и плачу налоги, – напомнил Рудницкий. – Чтобы меня защищала полиция. И извини, благородие, но, насколько я помню, никто сюда русских не приглашал. Сами влезли. И правите. И поскольку благодаря вашей милости мы являемся подданными Его Величества Николая Второго, это обязывает вас заботиться о нашей безопасности.
Оба стояли у входа на чердак, не сводя друг с друга гневных взглядов.
– Значит, не пойдешь?
– Не пойду.
– В таком случае прошу меня простить, что нарушил ваш покой с самого утра. Обещаю, что это больше не повторится, – произнес ледяным тоном Самарин.
Рудницкий закусил губу, глядя в спину уходящего офицера.
– Подожди! – позвал он. – Дам тебе боеприпасы.
– Какие, к черту, боеприпасы? Я спешу!
– Нормальные, для карабина и револьвера. Сам отливал пули. Чистое серебро плюс алхимическое.
– Сколько их у тебя? – быстро спросил Самарин.
– По сотне на каждый вид оружия. Прошу. – Он указал на ровные ряды пуль.
Россиянин склонился над столом, разглядывая пули.
– Выглядят нормальными, – с колебанием в голосе произнес он. – Ты уверен, что сделал все как надо? Знаешь, не хотелось бы, чтобы во время выстрела они разнесли мне дуло или произошла осечка…
– Те пули в анклаве тоже были моего производства, – заявил Рудницкий. – И, уверяю тебя, они намного лучше фабричных. Даже без алхимического серебра.
– Хорошо, беру. И не беспокойся за счета, у меня есть специальный фонд.
– Еще не установили цену на серебро, полученное трансмутацией, – процедил Рудницкий.
Обеспокоенный тоном алхимика, офицер поднял голову.
– Я не хотел тебя обидеть. Я…
– Не важно! – махнул рукой Рудницкий. – Будешь мне должен услугу.
Самарин поджал губы, но через минуту кивнул.
– Идет! – сказал он. – И кстати, я не предлагал тебе участвовать в битве, ты слишком важен для меня, но твои лекарства могли бы спасти жизни раненым. Как и моим людям в анклаве…
– Ну, хорошо, – вздохнул Рудницкий. – Я пойду с тобой, но только как консультант. И заплатишь мне за медикаменты.
– Договорились! А сейчас помоги мне собрать эти боеприпасы, я должен беречь руку.
– А что случилось? – спросил алхимик не слишком заинтересованным тоном.
– Дело чести. На пистолетах. Рана хорошо заживает, я бы даже сказал, с невероятной скоростью, но я хотел бы, чтобы позднее ты посмотрел на нее. Не могу себе позволить долгое выздоровление.
– Посмотрю. Когда ты только находишь время на дуэли?
– Расскажу в другой раз. Идем!
– Ладно, только возьму оружие. На всякий случай.
– Бери.
* * *
Каменица не отличалась ничем определенным, кроме избытка декоративных элементов, похоже, архитектор не придерживался одного стиля, однако украшавшие дом кариатиды, карнизы и подпирающие крышу львиные головы создавали впечатление перебора нувориша
[6]. Над главным входом виднелась дата: тысяча восемьсот девяносто третий.
– К счастью, это новый дом, и в городской администрации есть его план, – сказал капитан Варецкий. – Он может нам понадобиться во время штурма.
Алхимик кивнул. Кроме Самарина, в группе находились два офицера: Варецкий и Будаков. Оба, как ни странно, относились к нему с упреждающей вежливостью. Офицеры считали себя классом выше гражданских и обычно демонстрировали это на каждом шагу.
– Как вы думаете?
– Я не солдат, – ответил Рудницкий.
– Но вы были в анклаве и лучше нас знаете, чего ждать.
– Ну…
– Минутку! – остановил его Самарин и обратился к Будакову: – Поручик, прошу позвать унтер-офицеров. Я хочу, чтобы все услышали то, что расскажет господин Рудницкий.
Через минуту алхимика окружили солдаты. Сильно обеспокоенные солдаты.
– Олаф Арнольдович?
– Прежде всего не отходите по одиночке даже на шаг. Вы должны разбиться на тройки или четверки. И не сильно рассчитывайте на свое оружие, на короткой дистанции оно не даст вам преимущества, на которое вы надеетесь. Потому…
– То есть оно не сработает? – перебил его Будаков, нахмурив брови.
– Сработает, но даже серебряные пули не убивают сразу. Не берегите патроны! И цельтесь в голову. Я бы еще посоветовал прикрепить штыки к карабинам, а офицерам сражаться с саблей в одной руке, и револьвером – в другой.
– Это все? – спросил Самарин.
– Еще одно: каждого раненого сразу ко мне. Не важно, как выглядит рана. Даже царапина может нести смерть.
– Слышали! – рявкнул Самарин. – Начинаем! Разделиться на группы по трое, лучший стрелок в тройке получит специальные боеприпасы.
Солдаты быстро выполнили приказ и через минуту исчезли внутри здания. Возле Рудницкого остался только Варецкий и несколько солдат, хотя каменицу и дальше окружал наряд полиции.
– Мы должны вас охранять, – объяснил офицер, заметив вопросительный взгляд алхимика. – Ну и обеспечить лазарет. Как вы думаете, у нас получится…
Его прервали звуки стрельбы и гневные крики, через мгновение раздалось пронзительное, нечеловеческое вытье. Рудницкий нервным жестом отвернул полу плаща и положил руку на рукоять револьвера.
– Что это? – удивленно спросил Варецкий. – Это не человек?
– Без малейшего понятия, – ответил алхимик. – А что касательно второго вопроса, но я не был бы так уверен, я как-то слышал, как кричит мужчина, которого живьем поедают волки. Ну, то есть что-то типа волков…
– Я думал, вы – эксперт.
– Эксперт? Никто из посещавших анклав не прожил настолько долго, чтобы стать экспертом.
– Но вы же дрались с этими… созданиями?
– Раз или два, – с неохотой признался Рудницкий. – В основном я убегал.
