– Вы пойдете со мной? – неожиданно спросила она.
– Конечно, я тоже должен поговорить с мадам Драгуновой.
– Зачем?
– Я провожу расследование вместе с тайной полицией.
– А, ну да, – произнесла она с горечью. – Генерал – важная фигура. Если бы было иначе, занимался бы этим какой-нибудь полицейский.
Самарин демонстративно зевнул и закрыл глаза.
– Вы всегда уходите от ответов на неприятные вопросы? – кинула она со злостью.
– Только тогда, когда разговариваю с женщиной и искренний ответ был бы для нее оскорбительным, – холодно ответил офицер. – И это был скорее комментарий, а не вопрос.
– Пожалуйста, не стесняйтесь, я не мимоза. – Она повысила голос.
Самарин тяжело вздохнул: они были в купе только вдвоем, и, видимо, Островская решила воспользоваться ситуацией.
– Правда могу?
– Правда!
– Я даже не знаю, с чего начать, ваши предположения такие абсурдные…
– Я жду аргументов, не оскорблений.
– Ну хорошо, начнем с того полицейского: убийствами всегда занимается полицейский более высокого ранга и с опытом. Хотя бы потому, что если убийцу не схватят, то он снова может напасть. Тайная полиция присоединяется в том случае, когда способ совершения преступления предполагает, что преступник или преступники могут быть чрезвычайно опасными. Так что, если бы убитая девушка была скромной… ну, не знаю… служанкой, расследование проводилось бы точно так же, а может, и эффективней.
– Эффективней?
– Конечно, поскольку родители жертвы не могли бы пожаловаться императрице, – грубым тоном объяснил Самарин. – И еще одно: я не уполномочен говорить с вами о деталях, но именно это расследование является чрезвычайно опасным. И не вы подставляете шею, а только я и работники тайной полиции, которых вы так презираете, чтобы защитить остальных учениц, в том числе и польских…
Она дернулась, словно ее ударили по лицу, но через мгновение упрямо поджала губы.
– Вы в сговоре с тем жандармом! – взорвалась она. – Вы считаете, что я не догадалась, чего вы хотели добиться?! Я должна стать вашим информатором взамен за помощь с теми учебниками. Вы правда думали, что я поверю в ваше бескорыстие?
– Конечно, я в сговоре с капитаном, – нетерпеливо рявкнул Самарин. – А как иначе мы могли бы помочь вам избежать наказания? Мы оба являемся лояльными подданными Его Величества. Уже этот факт делает нас сообщниками. Что до всего остального, то это полнейшая ерунда. Нам не нужен информатор в институте, а только тот, кто поможет в расследовании. Я хотел только, чтобы вы поговорили со мной, отойдя от стереотипа мерзкого «москаля». Поскольку малейшее промедление в передаче важной для расследования информации может привести к следующей жертве.
– И конечно, распространение нелегальной литературы совсем не беспокоит лояльных подданных Его Величества, – сыронизировала она.
– Не очень, – признался полковник.
– И откуда такое снисхождение?
– Это не снисхождение, только фактическая оценка ситуации, – исправил россиянин. – Несколько институток узнают, что были времена, когда русские цари преклоняли колени перед польским королем… Да ради бога! – Он пожал плечами. – Вы, наверное, не задумывались, кому рассказываете это?
– Не понимаю?
– Воспитанниц подобных школ готовят в жены высокопоставленным чиновникам, правда? Родители этих девочек приняли решение, что их дочери свяжут свою судьбу с людьми, которые будут управлять Империей, и все ученицы прекрасно об этом знают. Вы действительно считаете, что из-за нескольких книг они пойдут против семьи и утратят свой шанс на прекрасное будущее? Да вы шутите!
В этот раз учительница молчала дольше, хотя выражение ее лица говорило о том, что аргументы Самарина ей решительно не понравились.
– Возможно, вы немного правы, – неохотно признала она.
– Не «немного» и не «возможно». А сейчас к делу: что вы скрыли от тайной полиции?
– Я ответила на все вопросы капитана Плевши, – ответила она уклончиво.
– Анна…
– …Петровна, – спокойно произнесла она.
– Не надо играть со мной в кошки-мышки, Анна Петровна! Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
– Мне правда ничего не приходит в голову, – заверила она. – Вера была очень спокойной девочкой. Некоторые ученицы создавали проблемы, а она – никогда.
– Она интересовалась оккультизмом?
– Откуда?! Иногда девочки от безделья придумывали разные чудачества: пытались ворожить, вызывать духов, но Вера никогда ни в чем таком не участвовала.
– Она кому-нибудь симпатизировала?
– Да, я не знаю фамилии этого мальчика, знаю только, что его зовут Коля. То есть Николай. Учится в корпусе гардемаринов в Петербурге. Она несколько раз мне о нем рассказывала.
– Что-то экстравагантное? Что-то, что могло бы подвергнуть ее опасности?
– К сожалению, я не припоминаю ничего такого. Самый рискованный поступок Веры – забрать пирожное с тарелки Татьяны Романовой.
– Правда?
– Ну, в школе царит распространенное мнение, что лучше не вставать между едой и Романовой. Так или иначе, это не тот уровень угрозы.
Мимолетная улыбка абсолютно изменила лицо учительницы, ее черты смягчились, на щеках появились ямочки.
Самарин поблагодарил Островскую кивком, потом выглянул в окно.
– Подъезжаем, – проинформировал он.
– Я бы хотела, чтобы это уже закончилось, – сказала она, нервно заламывая руки. – Возьмем дрожки и…
– Это не белый танец, – сказал полковник с наигранной серьезностью. – Тут веду я. Сначала заглянем в закусочную. Я проголодался.
– А я нет! – гневно воскликнула она.
– Ну что ж, будете меня сопровождать, нельзя есть самому, – сказал он, открывая двери купе.
Она прожгла его взглядом, но воздержалась от комментария. Вероятно, пришла к выводу, что учитель престижной школы не может устраивать скандал на публике.
Вокзал в Отвоцке, двухэтажное здание с башней с часами, не впечатлял своими размерами, но был в хорошем состоянии. На перроне были в основном военные. Привислинская железная дорога имела стратегическое значение и соединяла много важных центров Империи, позволяя быстро транспортировать войска, технику и боеприпасы.
* * *
Самарин просмотрел меню и недовольно покачал головой.
– Понимаю, что железнодорожная столовая не может подавать блюда, как в ресторане, а Отвоцк – это не Варшава или Петербург, однако такое убогое предложение взывает к мести небес. Вот, посмотрите, – обратился он к учительнице. – Только восемь супов на выбор и пять видов майонеза. Хозяину должно быть стыдно!
