– Тот самый, по рекомендации которого вас отчислили?
– Да, Ваше Величество. Господин Губанов имел проблемы с печенью, короче говоря, он был алкоголиком. Я разработал препарат, который мог вылечить его от цирроза.
– И что, он не подействовал?
– Ну как же! Наоборот, хорошо подействовал, – хмуро ответил Рудницкий. – Губанов, прошу извинить мою честность, был неотесанным грубияном, без капли здравого смысла. Сначала он придерживался диеты и моих рекомендаций, боясь, что боли, которые он ощущал, усилятся.
– А разве в печени есть нервы? – поинтересовался царь.
– Нет, но, увеличенная, она сильно растягивает печеночную капсулу, окружающую орган, отсюда и боль.
– Продолжайте, – поощрял царь.
– Губанов пил мои таблетки и чувствовал себя все лучше. Как я сказал, сначала он придерживался диеты и не употреблял алкоголь, однако со временем и прогрессом стал более небрежным. Запамятовал и выпил бокал шампанского. Несколько дней прожил в страхе, но поскольку не было никаких последствий, в следующий раз он уже осознанно выпил полбутылки. Что с ним могло случиться – у него же были чудесные таблетки! Ну, чтобы не затягивать эту историю добавлю, что по случаю дня рождения друга он выпил бутылку шампанского, а потом добавил пол-литра водки. Ну и чудесные таблетки в этот раз не сработали. Измученный болью, Губанов сразу кинулся к доктору, одному из преподавателей академии, в которой я учился, и пожаловался, что пострадал от прописанных мной лекарств. Конечно же, он не вспомнил про выпитый алкоголь. Вот меня и отчислили перед самым выпуском…
– А вы не пытались опротестовать?
– Все доказательства свидетельствовали против меня, а слово инспектора-россиянина значило больше, чем объяснения студента-поляка.
– Вас несправедливо отчислили, – признал царь.
Рудницкий едва сдержался, чтобы не пожать плечами и иронично это прокомментировать.
– Что было, то прошло, – сказал он наконец.
– Ну ладно, сменим тему: почему вы помогали генералу? Дело только в варшавском анклаве?
Алхимик неспешно проглотил тающий во рту бисквит и запил чаем.
– Не только, – ответил он через время. – Огромное впечатление на меня произвела книга Блиоха, на которую ссылался господин Самарин.
– На меня тоже, – задумчиво сказал царь. – Именно это творение Блиоха склонило меня к созыву Гаагской конференции в 1899 году, – добавил царь, видя непонимание на лицах собеседников. – В ней принимал участие и автор «Будущей войны» по моему личному приглашению. К сожалению, нам не удалось ни ограничить гонку вооружений, ни гарантировать длительного мира.
– То есть Ваше Величество понимает, что возможная война…
– …не будет коротким противостоянием, в результате которого генералы получат очередные медали в коллекцию? – перебил его царь. – Естественно! Только это никак не изменит ситуацию. Иногда логические аргументы должны уступать интересам монархии. Даже если их реализация может угрожать существованию самого государства…
Рудницкий беспокойно заерзал, что не прошло мимо внимания царя.
– Большая политика не сильно отличается от того, что люди делают каждый день, – заявил царь, глядя на алхимика развеселившимся взглядом. – Существуют враги, которым следует дать отпор, и друзья, о которых стоит заботиться. Любой ценой, невзирая на последствия. Иначе наше доверие и честь будут поставлены под сомнение. Вот, возьмем хотя бы вас, господин Рудницкий. Вы же понимали, что просьба о помиловании для убийц генерала Скалона не встретит моего одобрения, но все равно не колеблясь попросили. Несмотря на логику и собственные интересы.
– Я…
– Я принял решение, – снова прервал его царь. – Я помилую этих людей. Прошу передать первичную материю графу фон Шварцу, и я рассчитываю, что до возвращения в Варшаву вы навестите Алексея. Я также был бы благодарен за отправку мне в ближайшее время медикаментов, про которые мы говорили, и амулет для сына.
Рудницкий встал и поклонился без слов. Аудиенция закончена.
* * *
Рудницкий нахмурился, наблюдая за приближающейся девочкой: скромно одетая, наверное, ребенок кого-то из слуг, она ставила левую стопу с определенной осторожностью, так, словно, наступая на ногу, испытывала боль. Внезапно алхимик споткнулся на идеально ровном мраморном полу. Тихий смех свидетельствовал о том, что это не была случайность. Рудницкий заступил девочке дорогу и прямо посмотрел в голубые и подозрительно невинные глаза. Малышке было не больше двенадцати.
– И что это значит, моя госпожа? – грозно спросил он. – Кто ты?
– Меня зовут Швыбзик, – проинформировала девочка с озорной улыбкой.
– Соответствующее прозвище, – буркнул Рудницкий.
Швыбзик означало «бесенок» или «дьяволенок».
– Но я спрашиваю твое имя.
– Настя, – ответила девочка.
– А меня зовут Олаф, Олаф Арнольдович. Я – алхимик.
– Ты занимаешься магией?
– Нет, лечу людей.
– А можешь меня вылечить? У меня нога болит.
– Та, что ты мне подставила или другая? – злорадно спросил Рудницкий.
Девочка с обидой посмотрела на него.
– Другая, – буркнула она, надувая губы.
– Могу попробовать, но сначала я должен поговорить с твоей мамой.
Настя, подумав немного, кивнула.
– Я провожу тебя к ней, – предложила она. – Если не будешь на меня жаловаться…
– А что? Получишь подзатыльник?
– Нет, но мне приказали бы вышивать. Ненавижу вышивание, – призналась она. – А ты?
– Без понятия, никогда не пробовал.
– Ну да, мальчикам не нужно вышивать, – хмуро буркнула Настя. – Ну что, идем?
– Идем.
Алхимик взял девочку за руку, и они направились в глубь дворца, руководствуясь указаниями Насти.
– Теперь налево, – сказала девочка, направляясь просто на солдат, блокирующих боковые двери.
К удивлению Рудницкого, охрана без единого слова расступилась, а старший седой майор открыл перед ними двери одной из комнат.
– Анастасия Николаевна, – коротко доложил он.
В комнате сидели несколько женщин, но внимание алхимика привлекла только одна. В этот раз царица не носила диадему, но он сразу же узнал ее.
– Ваше Величество…
– Господин Рудницкий. Спасибо, что привели Анастасию. Я как раз собиралась за ней посылать. Надеюсь, она была вежливой?
Рудницкий замер: выходит он только что познакомился с княжной Анастасией? И как ее называть? Ее царское высочество? А может, по примеру майора по имени-отчеству? Может, не посадят его за это в темницу?
– Анастасия Николаевна вела себя безупречно, – заверил он. – Прошу прощения за вторжение, но княжна…
