Христианские беседы
Беседы и судьбы
Честный верующий подобен канатоходцу. Кажется, что он ступает по воздуху. Он не падает только благодаря самой ничтожной опоре, какую только можно вообразить. И все же идти по ней можно.
Людвиг Витгенштейн
В своих христианских беседах и философских работах Сёрен Кьеркегор постоянно ставит один и тот же вопрос: что значит быть христианином? Кто такой христианин? Кьеркегор пытался ответить на этот вопрос со всей полнотой, в том числе и через книгу «Евангелие страданий».
В свое время преподобный Силуан Афонский сказал, что самое главное для христианина в христианстве – это любовь к врагам. Без любви к врагам нет никакого христианина и никакого христианства. Это одна из самых главных духовных реалий, которую нашел в своем духовном опыте преподобный Силуан. И это, без сомнения, так; и это очень экзистенциально острая мысль. Для Кьеркегора же – и это становится понятно при чтении «Евангелия страданий» – быть христианином значит бесконечно доверять Богу в следовании за Ним, а бесконечное доверие Богу в следовании за Ним может быть только при одном условии: когда христианин страдает.
Мир, в котором жил Кьеркегор, в котором жила Европа в XX веке, в котором жила Россия до революции, – это мир благополучного христианства, мир благополучной Церкви, благополучного Евангелия. И это благополучие в конечном счете вылилось в катастрофу. Собственно говоря, причины катастрофы XX века коренятся прежде всего в благополучном христианстве. А Кьеркегор все время очень остро чувствовал, что такое христианство – это самая страшная разрушительная сила, которая может сокрушить мир. И в конечном итоге так и случилось: благополучное христианство этот мир взорвало. Революции, войны, всевозможные протестные формы, которыми окрашена жизнь общества после Второй мировой войны, – это все реакция на благополучное христианство. А с другой стороны, идея благополучного христианства продолжает развиваться, выливаясь в американские способы его восприятия, в «богословие процветания», столь сейчас популярное в пятидесятнических сектах, когда твоя духовность и твоя жизнь в Боге оцениваются степенью твоего благосостояния: если у тебя полный холодильник, если у тебя хороший счет в банке – значит, ты хороший христианин.
И мы сейчас живем в ситуации, когда, казалось бы, Церковь возрождается, когда она получила возможность быть снова услышанной в мире как голос Истины, – и в то же время сейчас на глазах людей происходит очень страшное явление: христианство в России тоже хочет быть благополучным; хочется, чтобы государственная власть поддерживала Церковь, чтобы главными знаками нашей церковности были внешние атрибуты – строй богослужения, золотые купола и т. п. И именно на это смотрят люди, на это прежде всего обращают внимание, по этому судят, какова Церковь.
А может ли Церковь быть благополучной? Может ли христианин, если он христианин, быть благополучным? С благополучием связано самое большое недоверие к Церкви сегодня, в наше время, когда, казалось бы, Церковь так много делает настоящего: возрождает храмы, выстраивает свою монастырскую жизнь, старается заниматься социальной деятельностью, помогать бездомным, и т. д. и т. п. Старается заниматься и миссией, но она оказывается не воспринятой огромным количеством людей. Когда Церковь была неблагополучной, была гонимой, когда она была под прессом, ее самое тихое слово – слово Церкви, находящейся в беде, – звучало очень громко и привлекало к себе внимание многих. Любое слово Церкви в период неблагополучия, даже тихое, скромное, не очень смело сказанное воспринималось как слово жизни. А теперь, когда Церковь пытается говорить громко, ее слова могут оказаться неуслышанными. Почему? Потому что это может восприниматься как внешнее, как признаки благополучия, признаки утраты следования за Христом в Его страдании; признаки того, что люди, называющие себя христианами, в этом мире – и прежде всего в этом мире – хотят устроить свою жизнь таким образом, чтобы она была стабильной и непоколебимой. И в этой ситуации так важно слово Кьеркегора о том, кто же это такой – человек, который решился следовать за Христом, решился назвать себя христианином.
В чем он христианин? В том ли, что он посещает воскресную службу, в том ли, что старается соблюдать посты, что следует традициям Церкви и ставит их главным смыслом своего христианства, потому что не дай Бог, если какая-то традиция нарушится, если мы лишимся церковнославянского языка и т. п. Какие вопросы сегодня Церковь обсуждает как главные? Календарный вопрос; языковой вопрос; служить ли с открытыми Царскими вратами или с закрытыми; читать ли молитвы Евхаристического канона вслух; как поститься, что есть, чего не есть, и далее – каких Святых Отцов читать, кто из них сейчас нам нужен; то есть – по каким параметрам выстраивать свою христианскую – в общем-то, благополучную – жизнь. И меньше всего звучит сейчас вопрос о том, что такое следование за Христом, в чем смысл этого следования; вопрос о том, что значит эта удивительная сцена Евангелия, когда апостол Петр говорит: «Господи, повели мне идти к тебе по водам!» – что она значит для нас. Или же она ничего для нас не значит? Сегодня Евангелие как таковое перестало быть для нас реальным указанием следования за Христом. А Кьеркегор как раз для того и называет свою книгу Евангелием, чтобы еще раз направить нас в центр того, что в Евангелии происходит, – того, как люди следуют за Христом. Если посмотреть на это пристально, то мы увидим удивительные вещи. «Аще кто хочет за Мной идти, да отвергнется себя, возьмет крест свой и идет за Мной», – говорит Господь. И еще: путь следования за Христом являет апостол Петр: «Господи, повели мне идти к Тебе по водам!» Или: благородному юноше, о котором так удивительно написал Кьеркегор, Христос говорит: «Оставь все и следуй за Мной».
Христианин определяется именно тем, как он следует за Христом, а Евангелие дает человеку увидеть самого себя, увидеть, с кем он: ведь за Христом следуют массы народа, множество людей теснит Его и бросается на Него, желая получить исцеление, огромное множество людей идет за Ним в пустыню и получает от Него хлеб, – а потом звучит голос Христа, обращенный к Апостолам: «Может, и вы хотите оставить Меня, как и другие, которые услышали от Меня невыразимое, невоспринимаемое для них слово о Хлебе жизни», – и апостол Петр говорит в ответ: «Господи, куда нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни». И что же, разве слова Евангелия, которые определяют, что такое следование за Христом, для нас сегодня не актуальны или стоят на втором месте? Тогда получается, что мы вольно или невольно рассматриваем Церковь как очень хорошую благотворительную организацию, где люди должны, конечно, любить друг друга, но в определенной мере, потому что вы же понимаете, что нельзя же любить в ущерб себе… И как раз эту ситуацию благополучия разбивает преподобный Силуан Афонский, который говорит, что любить-то все любят: кошечек любят, собачек любят… а мы призваны врагов своих любить. Об этом Христос говорит; Он говорит: вы любите так, как и язычники любят; в этом нет ничего особенного. Мы же воспринимаем слова любить ближнего своего абсолютно в контексте натуральных, утробных отношений, о которых Христос говорит, что они вообще ничего не значат. «Если вы любите любящих вас, какая вам за то благодать; если вы взаим даете тем, от кого желаете получить, какая вам за то благодать?» Любовь же к врагам как раз разрушает систему благополучия, потому что любить врага благополучному человеку невозможно: как только он начинает стремиться любить врага, у него вся жизнь превращается в ад, ведь любить врага – это всегда значит быть низверженным в ад, лишиться всякого благополучия, принять на себя внутренние страдания, пострадать прежде всего от своей нелюбви, потому что невозможно человеку любить врага. Как только ты понимаешь, что надо любить врага, ты начинаешь мучиться оттого, что находишься в полной нелюбви. Это мука и страдание, с которыми ничто не сопоставимо, и именно в этом, по слову преподобного Силуана, проявляет себя христианин.
