Книга Опыты сознания, страница 60. Автор книги Георг Гегель

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Опыты сознания»

Cтраница 60

Если же внешний облик мог бы выражать внутреннюю индивидуальность лишь постольку, поскольку он не орган или не действование, а значит [мог бы выражать] в качестве покоящегося целого, то он был бы, следовательно, некоторой устойчиво существующей вещью, которая в свое пассивное наличное бытие спокойно принимала бы внутреннее как нечто постороннее и которая благодаря этому стала бы его знаком — внешним случайным выражением, действительная сторона которого сама по себе лишена значения, – речью, звуки и звукосочетания которой не являются самой сутью дела, а связаны с ней в силу произвола58 и случайны для нее.

Такая произвольная связь таких [моментов], которые друг для друга суть внешнее, не дает никакого закона. Но физиогномика должна бы отличаться от других сомнительных искусств и шарлатанских учений тем, что она рассматривает определенную индивидуальность в необходимой противоположности чего-то внутреннего и внешнего, характера как сознательной сущности и характера как сущей формы, и связывает эти моменты друг с другом так, как они соотнесены своим понятием и должны поэтому составлять содержание некоторого закона. В астрологии, хиромантии и подобных науках, напротив того, соотнесены, по-видимому, только внешнее с внешним, что-нибудь – с чем-нибудь чуждым ему. Такое-то положение звезд при рождении [человека] и – если это внешнее больше связывается с самим телом [человека] – такие-то черты на руке суть внешние моменты, указывающие на продолжительную или короткую жизнь и вообще на судьбу отдельного человека. Как внешние они равнодушны друг к другу и не обладают той необходимостью друг для друга, которая должна бы содержаться в соотношении внешнего и внутреннего.

Рука, правда, кажется чем-то вовсе не внешним для судьбы, а, скорее, имеющей отношение к ней как внутреннее. Ибо судьба опять-таки есть лишь явление того, что есть определенная индивидуальность в себе как внутренняя первоначальная определенность. – Хиромант, как и физиогномист, приходят к знанию того, что есть индивидуальность в себе, более коротким путем, чем, например, Солон, который считал, что об этом можно судить лишь на основании всей жизни и по истечении ее59; он рассматривал явление, а они – то, что в себе. Но то обстоятельство, что рука должна выражать в-себе[-бытие] индивидуальности в отношении судьбы последней, легко усмотреть из того, что наряду с органом речи рука больше, чем что бы то ни было, служит человеку для проявления и воплощения себя. Она – одушевленный кузнец его счастья; о ней можно сказать, что она есть то, что человек делает, ибо в ней как в деятельном органе своего самоосуществления человек наличествует как одушевляющее начало, и так как он первоначально является своей собственной судьбой, то, стало быть, рука выразит это «в-себе».

Из определения, [гласящего], что орган деятельности в такой же мере есть некоторое бытие, как и действование внутри его, или что само внутреннее в себе-бытие наличествует в органе и обладает бытием для других, вытекает иной взгляд на орган, чем только что рассмотренный. А именно, если, как оказалось, органы вообще нельзя считать выражениями внутреннего потому, что в них действование наличествует как действование, действование же как действие есть лишь внешнее, а внутреннее и внешнее, таким образом, распадаются и чужды или могут быть чуждыми друг к другу, то, согласно рассмотренному определению, орган опять-таки следует считать средним термином того и другого, так как именно то обстоятельство, что действование наличествует в нем, составляет в то же время некоторое его внешнее проявление, и притом проявление иного рода, чем действие, а именно – оно остается для индивида и в нем. – Этот средний термин и единство внутреннего и внешнего теперь, во-первых, само является также внешним; но затем эта внешность принимается тотчас же во внутреннее; как простая внешность она противостоит рассеянной внешности, которая либо есть только единичное — и для индивидуальности в целом случайное произведение или состояние, – либо как внешность в целом есть судьба, раздробленная на множество произведений или состояний. Стало быть, простые черты руки, а также звук и диапазон голоса как индивидуальная определенность речи, – и опять-таки та же речь, поскольку она при помощи руки получает более прочное существование, чем при помощи голоса – письмо (Schrift), с присущим ему своеобразием в виде почерка (Handschrift), – все это есть выражение внутреннего, так что в качестве простого внешнего проявления это выражение, опять-таки в противоположность многообразному внешнему проявлению деятельности и судьбы, относится к ним как внутреннее. – Если, следовательно, определенная природа и прирожденная особенность индивида вместе с тем, чем они стали благодаря образованию, понимаются сначала как внутреннее, как сущность деятельности и судьбы, то индивид внешне проявляется прежде всего в устах, руке, голосе, почерке, точно так же как и в прочих органах и их постоянных определенностях, и только потом он выражает себя дальше вовне в своей действительности в мире.

А так как этот средний термин определяется как внешнее выражение, которое в то же время принято обратно во внутреннее, то его наличное бытие не ограничивается непосредственным органом действования, скорее он есть ничего не осуществляющее движение и форма лица и внешнего облика вообще. Эти черты и их движение, согласно этому понятию, суть скрытое, остающееся в индивиде действование, а по отношению индивида к действительному действованию – собственный контроль и наблюдение за ним, внешнее проявление как рефлексия о действительном внешнем проявлении. – Индивид потому не безмолвствует по поводу своего внешнего действования, совершая его, что он при этом одновременно рефлектирован в себя и внешне проявляет эту рефлектированность в себя; это теоретическое действование или разговор индивида об этом с самим собой доходит и до слуха других, ибо сам этот разговор есть внешнее проявление.

2. Многозначность этого значения

Итак, на этом внутреннем, которое в своем внешнем проявлении остается внутренним, наблюдается рефлектированность индивида из его действительности; посмотрим же, как обстоит дело с необходимостью, которая установлена в этом единстве. – Эта рефлектированность отличается прежде всего от самого действия, и, следовательно, может быть чем-то иным и может приниматься за нечто иное, чем она есть; по лицу человека видно, придает ли он серьезное значение тому, что говорит или делает. – Но и обратно, то, что должно быть выражением внутреннего, есть в то же время сущее выражение и потому само подпадает под определение бытия, которое абсолютно случайно для обладающей самосознанием сущности. Поэтому оно, конечно, есть выражение, но вместе с тем выражение в смысле знака, так что для выражаемого содержания характер того, с помощью чего выражается внутреннее, совершенно безразличен. Внутреннее в этом проявлении, можно сказать, есть невидимое, которое видимо, но это внутреннее не связано с этим проявлением; оно в такой же мере может проявляться в чем-нибудь другом, как и какое-нибудь другое внутреннее может проявиться в этом же. – Лихтенберг60 поэтому прав, когда говорит: «Допустим, что физиогномист уловил однажды человека, но достаточно последнему принять твердое решение, чтобы опять сделаться непостижимым на тысячелетия»61. – Подобно тому как в вышеприведенном отношении данные обстоятельства обладали некоторым бытием, из которого индивидуальность брала себе то, что могла и хотела взять, либо подчиняясь ему, либо преобразовывая его, и на основании которого в нем не содержалось необходимости и сущности индивидуальности, – точно так же и здесь являющееся непосредственное бытие индивидуальности есть такое бытие, которое либо выражает ее рефлектированность из действительности и ее внутри-себя-бытие, либо есть для нее только знак, безразличный к обозначаемому и потому поистине ничего не обозначающий; непосредственное бытие для индивидуальности в такой же мере есть ее лицо, как и ее маска, которую она может снять. – Индивидуальность пронизывает свой облик, движется, говорит в нем; но это наличное бытие в целом точно так же в качестве некоторого бытия, безразличного к воле и деятельности, выходит за свои пределы; индивидуальность уничтожает в нем то значение, какое оно имело прежде, т. е. то, что она имеет свою рефлектированность в себя или свою истинную сущность в нем, и наоборот, скорее вкладывает последнюю в волю и в действие.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация