Они больше не боялись воинов. Знали, что от дозы шестого феромона те стремглав отправятся на защиту кладок – а рабочие пойдут ухаживать за яйцами. Мирная и Африэль воспользовались этим и обустроили собственные пещеры, которые для них выкопали химически взломанные рабочие и охранял теперь уже верный страж шлюза. У них появился собственный грибной сад, чтобы освежать воздух, запасы любимых видов грибов, которые переварил еще один одурманенный рабочий. От постоянного питания и недостатка физических упражнений он распух до «бочки»
[7] и свесился со стены, как чудовищная виноградина.
Африэль устал. Последнее время он совсем не спал; причем даже не знал, как долго. Его биологические часы не адаптировались так, как у Мирной, и на шейпера постоянно накатывали приступы депрессии и раздражительности, которые приходилось подавлять немалой силой воли.
– Инвесторы должны вернуться, – сказал он. – И вернуться скоро.
Мирная отнеслась к его словам безразлично. «Инвесторы», – сказала она и добавила что-то на языке ногохвосток, чего он не понял. Несмотря на лингвистическую подготовку, Африэль так и не нагнал ее в знании скрежещущего жаргона ногохвосток. Обучение только отвлекало; язык ногохвосток пришел в такой упадок, что стал пиджином – без правил и закономерностей. Африэль и так мог отдавать им простые приказы, а благодаря частичному контролю над воинами – подкреплять свои слова силой. Ногохвостки его боялись, а две молодые особи, прирученные Мирной, превратились в разжиревших тиранов-переростков, которые легко терроризировали старших. Африэль был слишком занят, чтобы серьезно изучать ногохвосток или других симбиотов. Хватало других насущных забот.
– Если они прилетят слишком рано, я не успею закончить последние исследования, – сказала она на английском.
Африэль стянул инфракрасные очки, крепко завязал их на шее и зевнул:
– У всего есть пределы, Галина. Много информации без оборудования не запомнишь. Придется просто тихо ждать, пока мы не сможем вернуться. Надеюсь, Инвесторы не впадут в шок, когда увидят меня в таком состоянии. Я потратил на ту одежду целое состояние.
– Тут так уныло после того как рой улетел для спаривания. Если бы не новая особь в зале крылатых, я бы умерла со скуки, – она обеими руками убрала сальные волосы с лица. – Ты будешь спать?
– Да, если получится.
– Не сходишь со мной? Я не устаю тебе повторять, что новая особь очень важна. По-моему, это новая каста. Точно не крылатая. У нее есть глаза, как у крылатой, но она держится за стену.
– Тогда это, скорее всего, вообще не член Роя, – сказал Африэль он устало, пытаясь ей подыграть. – Скорее всего, это паразит, крылатый мимик. Сходи, посмотри, если хочется. Я тебя подожду.
Он слышал, как она ушла. Темнота без инфракрасных очков не была совсем кромешной; из зала позади шло слабое свечение от дымящегося грибка. Надутый рабочий-«бочка» слегка шевелился на стене, шуршал и урчал. Африэль заснул.
Когда он проснулся, Мирная еще не вернулась. Он не забеспокоился. Первым делом посетил туннель у шлюза, где его когда-то оставили Инвесторы. Иррациональная мысль – Инвесторы всегда исполняли договоры, – но он опасался, что однажды они прибудут, потеряют терпение и улетят без него. Инвесторам, конечно, придется подождать. Их ненадолго отвлечет Мирная, пока он не украдет в яслях живые клетки из развивающегося яйца. Лучше, чтобы яйцо было как можно свежее.
Потом Африэль поел. Он как раз жевал гриб в переднем зале, когда его нашли две прирученных ногохвостки Мирной.
– Что хотите? – спросил он на их языке.
– Кормящей плохо, – проскрипел крупный, размахивая передними лапами в безмозглом волнении. – Не работает, не ест.
– Не движется, – сказал второй. Добавил с надеждой: – Можно съесть?
Африэль поделился с ними пищей. Они поели – повидимому, больше по привычке, чем от настоящего голода, что его напугало.
– Отведите меня к ней, – сказал он.
Две ногохвостки поторопились прочь; он следовал за ними легко, ловко петляя в толпе рабочих. Они прошли несколько миль по сети туннелей до зала крылатых особей. Там ногохвостки остановились, сбитые с толку.
– Ее нет, – сказала крупная.
В зале было пусто. Африэль никогда не видел его пустым, а для Роя казалось очень необычным тратить зря столько места. Он почувствовал ужас.
– Идите за кормящей, – сказал он. – Идите на запах.
Ногохвостки без особого энтузиазма принюхались к стене; они знали, что у него нет с собой еды, и не торопились что-то делать без немедленного вознаграждения. Наконец один уловил запах – либо притворился, что уловил, – и последовал за ним по потолку к входу в туннель.
В этом заброшенном зале Африэль мало что видел; не хватало инфракрасного тепла. Он подскочил вверх за ногохвосткой.
Тут он услышал рев воина и ее задушенный вопль. Она вылетела из туннеля – разбитая голова разбрызгивала густую жидкость. Тело кувыркалось, пока не врезалось в противоположную стену с вялым хрустом. Ногохвостка была мертва.
Вторая тут же сбежала, вереща от скорби и ужаса. Африэль приземлился на краю туннеля, присев, чтобы ноги смягчили инерцию. Он чуял едкую вонь от гнева воина – феромон настолько густой, что он был заметен даже для человека. Через несколько минут, а то и секунд здесь соберется с десяток других солдат. Он слышал, как где-то за разъяренным чудовищем рабочие и туннельщики ломают и цементируют скалу.
Возможно, Африэль смог бы управлять одним разъяренным воином, но ни за что – двумя или двадцатью. Он оттолкнулся от стены зала и направился к выходу.
Поискал вторую ногохвостку – он не сомневался, что ее узнает, ведь она была намного крупнее остальных, – но не смог найти. Благодаря острому обонянию она при желании могла легко от него спрятаться.
Мирная не вернулась. Африэль потерял счет времени. Снова поспал. Вернулся в зал крылатых особей; там на страже стояли новые воины – их совсем не интересовала еда, и они обнажили огромные зазубренные клыки при его приближении. Казалось, они готовы разорвать его на части; слабый запах феромонов агрессии висел в округе, как туман. На телах этих существ не виднелось никаких симбиотов. Существовал один вид – что-то вроде гигантских клещей, – который цеплялся только за воинов, но у этих не было даже клещей.
Африэль вернулся к себе, решил переждать и подумать. В мусорных ямах тела Мирной не было. Конечно, его мог уже кто-то съесть. Может, надо извлечь из вены оставшийся феромон и попытаться ворваться в зал крылатых? Он подозревал, что Мирная – или то, что от нее осталось, – находится в туннеле, где убили ногохвостку. Сам Африэль ни разу в него не заглядывал. Здесь были тысячи туннелей, куда он ни разу не заглядывал.
Его парализовали нерешительность и страх. Если вести себя тихо, если ничего не делать, то скоро, в любой момент, прибудут Инвесторы. Совету Колец о смерти ученой можно рассказать что угодно; если при нем будут гены, никто не станет цепляться к словам. Африэль не любил Мирную; уважал, но недостаточно, чтобы отдать за нее жизнь или ресурсы своей фракции. Он давно не вспоминал о Совете Колец, и эта мысль его отрезвила. Придется объяснять свое решение…
