– Вы хотите сказать, – начал я, – что история ЦК – план Инвесторов? Что Царица никогда не была в опале по-настоящему?
– Они не такие уж непогрешимые, – сказал Координатор. – Я могу спасти Рынок и ЦК, если воспользуюсь их собственной жадностью. Ваши драгоценности, Ландау. Ваши драгоценности. Я видел реакцию Царицы, когда ваш подарок презентовал ей… этот чертов лакей Уэллспринг. Здесь постепенно учишься распознавать их настроения, этих Инвесторов. Она зашлась от жадности. Ваш патент может катализировать крупную промышленность.
– Вы ошибаетесь насчет Уэллспринга. Драгоценный камень – это его идея. Я просто работал с эндолитными лишайниками. «Если они могут жить в обычных камнях, то смогут и в драгоценных», – сказал он. Я же только сделал черную работу.
– Но патент – на ваше имя, – Координатор посмотрел на мыски своих чешуйчатых сапог. – Всего одним катализатором я мог бы спасти Рынок. Я хочу, чтобы вы перевели ваш патент от Дзайбацу Эйсё ко мне. К Народной Корпоративной Республике Царицына Кластера.
Я попытался ответить тактично:
– Ситуация и вправду кажется отчаянной, но никто на Рынке не хочет уничтожить ЦК по-настоящему. Есть и другие могущественные силы, которые готовят ответ. Прошу, поймите, я обязан сохранить патент не ради своей корысти. Прибыль уже инвестирована. В терраформирование.
Кислая гримаса углубила борозды на лице Координатора. Он придвинулся, и плечи его одежды натянулись с приглушенным скрипом пластика.
– Терраформирование! О да, я знаком с так называемыми моральными аргументами. Холодной абстракцией бескровной идеологии. Как насчет уважения? Обязанности? Преданности? Или вам чужды эти понятия?
– Все не так просто, – сказал я. – Уэллспринг говорит…
– Уэллспринг! – крикнул он. – Он не землянин, глупец, он просто ренегат, предатель едва ли ста лет от роду, который с потрохами продался инопланетянам. Они же нас боятся, как вы не поймете? Они боятся нашей энергии. Нашего потенциала вторгнуться на их рынки, как только в наших руках окажется двигатель для межзвездных перелетов. Это же очевидно, Ландау! Они хотят отвлечь человеческую энергию на эту гигантскую марсианскую канитель. А мы можем конкурировать с ними, разойтись по звездам одном фантастической волной! – он выставил перед собой руки ладонями вверх и уставился на вытянутые пальцы.
Его руки задрожали. Тогда он сорвался и сжал голову своими жилистыми ладонями.
– ЦК могло ждать величие. Ядро единства, островок безопасности в хаосе. Инвесторы намерены его уничтожить. Когда рухнет Рынок, когда дезертирует Царица, нас ждет конец.
– Она правда уйдет?
– Кто знает, чего она хочет, – Координатор казался истощенным. – Я семьдесят лет терпел ее прихоти и унижения. Я уже разучился переживать. К чему надрываться, чтобы скрепить ЦК вашими дурацкими безделушками? В конце концов, всегда есть приват! – Он свирепо посмотрел на меня. – Вот куда ваши дела отправили Члена Совета. Как только мы потеряем все, в приватах можно будет плавать в крови!
Он спрыгнул со стола, подскочил по ковру и стащил меня с кресла. Я слабо хватался за его запястья. Руки и ноги трепыхались, когда он меня затормошил. Тигр, пощелкивая, придвинулся.
– Я вас ненавижу, – заревел Контроллер. – Я ненавижу все, за что вы стоите! Я сыт по горло вашей Кликой, ее философией и жидкими улыбками. Своими делишками вы убили хорошего друга. Убирайтесь! Убирайтесь из ЦК. У вас сорок восемь часов. После этого я вас арестую и продам тому, кто предложит больше, – он презрительно бросил меня навзничь. Я тут же рухнул в тяжелой гравитации, голова стукнулась о ковер.
Тигр поднял меня на ноги, а Координатор взобрался на несоразмерное кресло. Пока я, дрожа, лез на спину тигра, он смотрел на экран Рынка.
– О нет, – сказал он тихо. – Измена.
Тигр унес меня прочь.
* * *
Уэллспринга я нашел в Собачьем городе. Это был хаотичный подкластер, который медленно крутился вокруг себя над осью вращения ЦК. Тут находились порт и таможня – сплетение верфей, стыковочных шлюзов складов, карантинных доков и муниципального жилья, где процветали пороки неусидчивых, неуживчивых и одиноких.
В Собачий город приходили, когда больше было некуда идти. В нем роились бродяги: старатели, пираты, преступники, изгои из сект с уже отказавшими инновациями, банкроты, дезертиры, поставщики опасных удовольствий. Соответственно, в области роились и псы, и наблюдатели похитрее. Собачий город был по-настоящему опасным местом, гудящим от безумной и хищной жизни. Постоянная слежка на корню уничтожила стыд, он просто потерял всякий смысл.
Уэллспринга я нашел в распухшем пузыре дорожного бара за обсуждением запутанной деловой сделки с человеком, которого он представил как Модема. Тот был членом маленькой, но энергичной секты механистов, известной в обиходе ЦК как Омары. Они жили исключительно в обтягивающих костюмах жизнеобеспечения, безликих и тускло-черных, которые тут и там усеивали процессоры и разъемы ввода-вывода. Выглядели Омары как массивные тени.
Я пожал Модему его грубую перчатку комнатной температуры и пристегнулся к столу.
Отклеил спринцовку от липкой поверхности и сделал глоток.
– У меня проблемы, – сказала я. – Мы можем говорить в присутствии этого человека?
Уэллспринг рассмеялся:
– Ты шутишь? Это же Собачий город! Все, что мы говорим, записывает больше устройств, чем у тебя зубов, молодой Ландау. Кроме того, Модем – мой старый друг. Его искаженный взгляд на мир может нам пригодиться.
– Ну хорошо, – я начал объяснять. Уэллспринг требовал подробностей. Я выложил все.
– Ну надо же, – сказал Уэллспринг, когда я закончил. – Что ж, держись за приборы, Модем, потому что сейчас ты увидишь, как слухи преодолеют скорость света. Как странно, что именно это малоизвестное бистро запустит новости, которые не иначе как уничтожат ЦК, – сказал он это довольно громко, и я быстро оглядел бар. Челюсти клиентов отвисли от шока. В их ртах переливались маленькие пузырьки слюны.
– Значит, Царицы нет, – сказал Уэллспринг. – Наверняка нет уже много недель. Что ж, видимо, с этим ничего не поделать. Даже у жадности Инвестора есть пределы. А советники не могли водить ее за нос вечно. Возможно, она где-нибудь еще покажется, в каком-нибудь поселении, более подходящем для ее эмоциональных потребностей. Полагаю, пора отправляться к своим мониторам и сокращать потери, пока Рынок имеет еще какой-то смысл.
Уэллспринг развел ленты своего прорезанного рукава и небрежно взглянул на наручный компьютер. Бар опустел – внезапно и катастрофически, за клиентами следовали их псы. У выхода между двумя шейперами-ренегатами завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Они крутились с пронзительными криками в хрустящих хватках джиу-джитсу для невесомости. Их псы бесстрастно наблюдали за подопечными.
Скоро мы трое остались наедине с барными роботами и полудюжиной увлеченных псов.
