Процесс развивался лавинообразно; подданных у правительства оставалось все меньше. Увязнув в долгах, горняки на корню продали всю инфраструктуру механист-ским картелям. Даже воздух пошел с молотка. Население Фортуны сократилось до горстки бродяг, не нашедших себе ничего лучшего.
Однако они обрели полный законный контроль над правительством с его аппаратом внешних сношений и дипломатическим протоколом. Они могли жаловать гражданство, чеканить монету, выдавать каперские лицензии, подписывать соглашения, вести переговоры о контроле над вооружениями. Пусть их осталась лишь дюжина, это не имело значения. Все равно они имели парламент и сенат, юридические прецеденты и идеологию.
Поэтому границы Фортуны были переопределены. Национальной территорией стал последний уцелевший космический корабль – «Красный Консенсус». Преобразившись в мобильную, нация даровала самой себе право отчуждения в свою пользу любого имущества, находящегося в границах ее территории. Воровством это не являлось. Народ не может считаться вором; такое положение стало краеугольным камнем государственной идеологии ГДФ. Все протесты передавались правительству Фортуны, чье компьютеризованное правосудие работало по законам весьма замысловатым.
Судебные процессы являлись главным источником доходов пиратской нации. Впрочем, большинство дел до суда не доходило. Практически от пиратов просто откупались, однако соблюдением протокола во всех его тонкостях они немало гордились.
Космический корабль «Красный Консенсус» 29.09.16
– Эй, госсек, что ты там копаешься в «душегубке»?
– Послание о положении в стране, – неуверенно улыбнулся Линдсей. – Слушать неохота.
Разглагольствования президента слышались по всему кораблю, долетая и в убежище через распахнутый первым депутатом люк. Скользнув внутрь, девушка захлопнула за собой тяжелую крышку.
– Это непатриотично. Ты новенький, тебе положено слушать.
– Да я же сам все это и написал.
Линдсей понимал, что с этой дамочкой надо держать ухо востро. Было в ней что-то такое, отчего мурашки по коже. Гладкие, стремительные движения, совершенство черт лица и неестественно напряженный, сверхприметчивый взгляд наталкивали на мысли о перестройке.
– Вы, шейперы, все какие-то скользкие… Как стекляшки.
– Ты хочешь сказать: «Мы, шейперы»?
– Я не из перестроенных. Посмотри зубы. – Открыв рот, она продемонстрировала уродливо перекошенные резец и клык. – Видишь? Плохие зубы – гены плохие.
– А может, ты это нарочно сделала, – скептически усмехнулся Линдсей.
– Меня родили, – настаивала девушка. – А не из пробирки вынули.
Линдсей потер украшенную полученным на тренировке синяком скулу. В убежище было тесно и жарко. Он даже ощущал ее запах.
– Мной заплатили выкуп, – призналась девушка. – Я была тогда оплодотворенной яйцеклеткой, а выносила меня гражданка Фортуны. И с зубами я ничего не делала, правда.
– Значит, ты недоделанный шейпер. Такое встречается – правда, редко. Ай-кью
[2] измеряла?
– Ай-кью? Я не умею читать, – гордо сказала она. – Зато я – первый пред, глава парламентского большинства. И замужем за первым сенатором.
– Да-а? Он никогда не говорил.
Она поправила черную ленту на лбу. Ее светло-каштановые волосы были украшены ярко-розовыми прищепками.
– Поженились по налоговым соображениям. Иначе я, может, и тебе бы дала. Ты, госсек, симпатичный. – Она подплыла ближе. – Хорошо, что рука зажила. – Она провела пальцем по татуированному запястью.
– Ну, уж Карнавал-то от нас не уйдет, – заметил Линдсей.
– Карнавал не считается. На афродизиаках никого не узнаешь.
– До точки рандеву еще три месяца. Значит, могу попробовать с трех раз тебя угадать.
– Ты же бывал на Карнавале; знаешь, как это, на дизиаках-то. Там же ты сам не свой. Просто кусок мяса.
– Я могу удивить тебя, – сказал Линдсей, глядя ей в глаза.
– Тогда я тебя убью. Адюльтер – уголовное преступление.
Космический корабль «Красный Консенсус» 13.10.16
Линдсея разбудил корабельный таракан, принявшийся щипать ресницы. В порыве отвращения Линдсей смахнул его, щелчком отправив куда-то в угол.
Спал он обнаженным, если не считать паховой чашки. Такие носили все мужчины – они предохраняли яйца от парения в невесомости и раздражения. Смахнув с комбинезона другого таракана, решившего полакомиться чешуйками отмершей кожи, он оделся и оглядел гимнастический зал. Двое сенаторов спали, прилепившись к стене подошвами и причудливо раскинувшись в невесомости. На шее женщины, подбирая капельки пота, сидел еще один таракан.
Если б не тараканы, воздух на борту постепенно превратился бы в густую взвесь чешуек отмершей кожи, пота и прочих трудноуловимых выделений. Лизин, аланин, метионин, карбаминовые соединения, молочная кислота, половые феромоны – постоянные потоки органики, испаряемые человеческими телами, незаметно насыщали воздух. Тараканы являлись жизненно необходимой деталью экосистемы корабля. Они подчищали мельчайшие капли жира и крошки пищи.
Тараканы, как насекомые крепкие и ко всему привычные, обосновались на корабле едва ли не с первого дня постройки и великолепно освоились с обстановкой. Благодаря химическим приманкам и отпугивающим веществам второго депутата их даже удалось в некотором смысле приручить. Но Линдсей до сих пор ненавидел их, не в силах спокойно наблюдать, как они копошатся и судорожно, рывками, перелетают с места на место. В такие моменты ему страстно хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. В каком угодно.
Одевшись, Линдсей выплыл через затянутый мембраной люк. Пластволокно распалось от прикосновения на отдельные нити и мгновенно затянулось за ним. Ткань была тонкой, но герметичной и прочной, как сталь. Изделие шейперов. Скорее всего, краденое.
Привлеченный музыкой, он забрел в рубку управления. Здесь собралась большая часть команды. Президент, двое парламентариев и третий судья, нацепив видеоочки, смотрели шейперскую агитпрограмму. У консоли сидел главный судья, просматривая передачи, выловленные в пространстве корабельным зондом. Он был намного старше любого другого члена команды и никогда не участвовал в Карнавалах. Это, вкупе с высоким постом, делало его беспристрастным арбитром во всех делах.
– Есть новости? – громко спросил Линдсей, нагнувшись к самому наушнику судьи.
– Осада продолжается, – ответил старый механист без всякого видимого удовлетворения. – Шейперы держатся. – Пустые глаза его обежали приборную доску. – Хвастаются победой в Цепи.
В рубку вошла второй судья.
– Кетамина кто-нибудь хочет?
Первый депутат сняла очки.
– Хороший?
