– Взгляни. – Паоло коснулся стены.
Камень под его рукой сморщился и сполз на пол. В грубо вырубленной пещере размером с чулан висела на тоненькой ниточке продолговатая глыба. Паоло оборвал нитку и медленно и плавно выволок глыбу наружу. Фазиль помог ему погасить инерцию.
То была двухтонная скульптура. Голова Паоло.
– Мастерски сработано, – оценил Линдсей. – Можно?..
Он провел пальцем по гладко отшлифованной скуле. Глаза – широко раскрытые, настороженные, с ямками зрачков, длиною примерно в пядь. На огромных губах играла еле заметная улыбка.
– Когда нас сюда послали, – сказал Паоло, – мы знали, что не вернемся. Здесь и умрем. А почему? Не потому, что геном плохой. У нас хорошая линия. Мавридесы – из рода Властителей. – Он заговорил быстрее, перейдя на напевный говор Совета Колец. Фазиль молча кивал. – Просто мало шансов выжить. Случайность… Случайность сожгла нас, не дав дожить и до двадцати. Случайностью нельзя управлять. Кто-то из линии должен погибнуть ради жизни остальных. Если не мы с Фазилем, то наши соясельники.
– Я понимаю, – сказал Линдсей.
– Мы молоды и обошлись им дешево. Нас послали в пасть к врагу – это выгодно. Но мы с Фазилем живы. Внутри нас нечто такое есть. Мы не увидим и десяти процентов жизни, которой живут все, оставшиеся на родине. Но мы – вот они. Мы – существуем.
– Но жить – лучше, чем умереть, – заметил Линдсей.
– Ты изменник, – без малейшего намека на осуждение ответил Паоло. – Вне генолинии ты бескровен. Ты – просто… система.
– Есть вещи поважнее, чем жизнь, – добавил Фазиль.
– Войну можно пережить, если хватит времени, – сказал Линдсей.
– Это – не война, – улыбнулся Паоло. – Всего лишь эволюция в действии. Думаешь, ты переживешь эволюцию?
– Может статься, – пожал плечами Линдсей. – А если прилетят пришельцы?
Паоло странно на него посмотрел.
– И ты в это веришь? В пришельцев?
– Все может быть.
– А ты – ничего…
– Так чем же я могу вам помочь? – сменил тему Линдсей.
– Нам нужно задействовать пусковое кольцо. Хотим запустить эту голову. Запуск по касательной, на максимуме скорости, с максимумом энергии, перпендикулярно плоскости эклиптики. Кто-нибудь когда-нибудь увидит. Может, через пятьсот миллионов лет, когда от людей и следа не останется, какой-нибудь пришелец подберет мой портрет. Вне плоскости нет мусора, один вакуум, значит, портрет будет в целости. Камень хороший, твердый. Даже став красным гигантом, Солнце едва его согреет. Он уцелеет и до стадии белого карлика – а может, и до черной дыры, пока наша галактика не взорвется или Космос не пожрет собственный хвост. Мой образ будет вечен.
– Только сначала надо запустить, – тихо сказал Фазиль.
– Президенту это не понравится, – сказал Линдсей. – Еще в первом соглашении, которое мы подписали, содержится запрет на запуски в период переговоров. Может быть, немного погодя… Когда доверие окрепнет.
Фазиль с Паоло переглянулись. Линдсей понял, что ситуация вышла из-под контроля.
– Послушайте, – продолжал он. – Вы оба талантливы; после блокировки кольца времени у вас хоть отбавляй; вы ведь можете сделать портреты со всех нас.
– Нет! – крикнул Паоло. – Это – только наше!
– Ну а ты, Фазиль? Ты не хочешь такую?
– Мы мертвы, – ответил Фазиль. – На эту голову ушло два года. Вторую мы не успели бы. Случайность сожгла нас обоих. Один из нас должен был пожертвовать всем, и мы решили… Покажи ему, Паоло.
– Нельзя, – отрезал тот. – Да он и не поймет.
– Пусть знает, Паоло, – твердо сказал Фазиль, – почему ты – главный, а я подчиняюсь. Покажи ему.
Паоло извлек из-под пончо маленький акриловый ящичек. Внутри лежали два каменных кубика с белыми точками на гранях. Кости.
Линдсей облизнул пересохшие губы. Он видел кости на Совете Колец. Заразная, прилипчивая игра. Азартная. И не только из-за денег – эти кубики решали вопросы куда более важные. Тайные соглашения. Вопросы первенства. Секс. Борьба внутри генолиний между людьми, отлично знающими, что они полностью равны. Кости решали все – быстро и окончательно.
– Я могу помочь вам, – сказал Линдсей. – Давайте поговорим.
– Мы сейчас должны быть на вахте. Радиомониторинг. Мы уходим, мистер секретарь.
– Я иду с вами.
Установив на место каменную заслонку, шейперы нырнули в темноту. Линдсей старался не отставать.
Тарелочные антенны шейперов были вкопаны в грунт по всему астероиду. Чашеобразные кратеры являлись готовой основой для замаскированной медной сетки отражателей. Все антенны были подключены к центральному процессору – сложному комплексу полупроводников, укрытому в прочной акриловой консоли. В гнезда ее вставлялись кассеты самодельной пленки, и дюжина разных головок постоянно вела запись. На другом конце консоли размещался жидкокристаллический экран для видеокопий и от руки надписанная клавиатура.
Юноши принялись прочесывать диапазоны постоянных механистских передач. Большинство передач шло в шифрованном виде, представляя собою лишь безликое попискивание кибернетических цифровых кодов.
– Что это там? – спросил Паоло. – Фазиль, возьми пеленг!
– Где-то близко… А, это тот маньяк.
– Какой? – спросил Линдсей. Громадный зеленый таракан в фиолетовую крапинку, треща крыльями, пролетел мимо.
– Тот, что из скафандра не вылезает.
Юноши переглянулись. В глазах их Линдсей прочел то, что они вспомнили. Запах…
– Он что-нибудь говорит? – спросил Линдсей. – Включите, пожалуйста.
– Да он всегда говорит, – сказал Паоло. – Вернее, поет. Включит передачу и бредит…
– Он в новом скафандре, – с тревогой сказал Линдсей. – Включите.
Раздался голос третьего депутата:
– …Шершавый, как мамино лицо. Жаль, что с другом Марсом не попрощаюсь. И Карнавала тоже жаль. На несколько километров отошел – и этот свист. Думал, новый друг зовет. А нет. Просто маленькая дырочка в спине, где я баллоны приклеивал. Баллоны качают здорово, но дырка быстрее. Скоро обе кожи мои остынут.
– Да вызовите же его! – крикнул Линдсей.
– Я же сказал: он – в режиме передачи. Его рации, наверно, лет двести. Когда он говорит, то не может ничего слышать.
– Не пойду назад, здесь останусь. – Голос третьего депутата слабел. – Нет воздуха – говорить нечем и слушать нечего. Надо выбраться. Молнию вот только… Если повезет, успею раздеться… – Послышался легкий треск помех. – Прощай, Солнце. Прощайте, звезды. Спасибо за…
Свист убегающего в пространство воздуха заглушил слова, а затем снова затрещали помехи.
Линдсей, обдумав происшествие, тихо сказал:
