– У меня сердце не на месте после просмотра того, что ты снял. Абеляр, столько лет все у нас было замечательно… Если он поймет, кто ты такой… Он же нас уничтожит.
– Не факт. – Сморщившись, Линдсей заставил себя проглотить йогурт, приготовленный специально для нешейперов, чей кишечник и желудок прошли антисептическую обработку, и ужасно горчивший от ферментов. – Ну, разоблачит меня Константин – а дальше? У нас останутся пришельцы. Инвесторам плевать и на мои гены, и на мое образование… Они нас прикроют.
– Он же – убийца! На него нужно напасть первым.
– Не нам, дорогая моя, обсуждать такую возможность. – Механическая рука Линдсея взяла картонку, тонкие стенки слегка вогнулись. – Я всегда старался избегать с ним столкновения. По возможности. Я нарвался совершенно случайно. Это – как кости бросить.
– Не говори так! Неужели мы ничего не можем сделать?
Линдсей побарабанил железными пальцами по столу. Вот и рука – тоже часть маскировки. Когда-то этот древний протез принадлежал Верховному судье; древность вещи как бы намекала посторонним на преклонные годы ее носителя…
На стене кабинета Норы медленно проворачивался Сатурн – телезапись вращения была сделана со спутника. Золотистую дымку, окутывавшую поверхность, бороздили ярко-оранжевые токи ветров.
– Может, в конце концов, уехать отсюда? – предложил Линдсей. – Не сошелся же свет клином на Голдрейх-Тримейне. Ущелье Кирквуда – тоже, между прочим, неплохо. Или Кластер Кассини.
– И пусть все, чего мы здесь достигли, пойдет прахом?
Линдсей рассеянно взглянул на экран.
– Мне хватит того, что со мной – ты.
– Абеляр, я не могу без этого места. Без должности профессора-полковника. И потом – как же дети? И – наша лига? Они ведь полностью зависят от нас…
– Ты права. Наш дом – здесь.
– Именно. И не делай из мухи слона. Он скоро уедет в свою Республику. Не будь Голдрейх-Тримейн столицей, Константин вообще бы сюда не сунулся.
В соседней комнате раздался взрыв детского смеха. Нора убавила звук.
– С Филипом мне не ужиться, – задумчиво сказал Линдсей. – Слишком многое мы друг о друге знаем.
– Не будь таким фаталистом, милый. Я не собираюсь сидеть сложа руки, когда какой-то дикорастущий выскочка является и начинает угрожать моему мужу.
Поднявшись из-за консоли, она подошла к нему. Центробежное тяготение в половину земного одернуло подол ее юбки. Усадив жену на колени, Линдсей взъерошил пальцами своей «природной» руки ее волосы:
– Забудем про него, Нора. Иначе опять дойдет до смертоубийства.
Она поцеловала его:
– Раньше ты был один. А теперь многое изменилось. За нами – Полночная лига. За нами – Мавридесы, Инвесторы и мой чин в «Безопасности». Мы уверены в себе, и жизнь принадлежит нам!
Государство Совета Голдрейх-Тримейн 13.04.37
Филип Константин наблюдал отправление своего корабля в видеомонокль. Монокль ему нравился – стильная штучка. Ему было до боли обидно, что приходится жить в стороне от таких замечательных новшеств. Мода, что ни говори, мощный фактор воздействия.
Особенно – на шейперов. За кормой его «Фрэндшип Серен» комплекс Голдрейх-Тримейна неспешно вращался против часовой стрелки. Константин внимательно изучал вид города, транслируемый на его монокль с камеры, установленной на корпусе корабля.
Этот орбитальный город был прямо-таки наглядным пособием по истории шейперов.
«Ядром» служил темный, из толстой брони цилиндр – прибежище первопоселенцев, отчаянных пионеров, прибывших добывать минералы в кольцах Сатурна, несмотря на высокую радиацию и тяжелейшие электромагнитные бури. Цилиндрическое ядро Голдрейх-Тримейна было темным, словно упрямый желудь, выживший и разросшийся в совершенно фантастическое растение. Ныне «желудь» опоясывали кольцом металлические сферы, по поверхности его плавно скользили установленные на рельсах радарные установки, вокруг него на белых керамических стеблях вращались два громадных взаимно уравновешивающихся трубчатых «пригорода». Внутренний комплекс окружала россыпь жилых комплексов, лишенных тяготения. За пузырями пригородов вставали стены нематериальной Бутыли.
«Фрэндшип Серен» достиг прохода в Бутыль. В монокле сверкнули разноцветные струи помех, и Голдрейх-Тримейн исчез. Видимым осталось только отсутствие Голдрейх-Тримейна: лепешка черного тумана на фоне белых ледяных глыб Кольца. Черный туман и был собственно Бутылью: магнитное токамак-поле восьми километров в длину, защищавшее город-государство шей-перов «паутиной» на термоядерной энергии.
На таком громадном расстоянии от Солнца от энергии светила толку было немного. Шейперы обзавелись собственными солнцами, яркими ядрами, для каждого государства Совета – своим. Для Голдрейх-Тримейна, Дермотт-Голд-Мюррея, Фазы Тельца, Ущелья Кирквуда, Синхрониса, Кластера Кассини, Кластера Энке, Союза старателей, Арсенала… Константин знал на память их все.
Включились двигатели, еле заметное ускорение чуть встряхнуло корабль. Метеостанция Голдрейх-Тримейна дала разрешение на вылет, значит, страшных молний, проскакивающих иногда между элементами Кольца, не ожидается. Радиационный фон невысок. А путешествие на новых, шейперских, двигателях займет каких-то несколько недель.
В каюту вошел Зенер и сел рядом.
– Вот и все… – сказал он.
– Что, Карл, уже ностальгия? – Константин поднял взгляд на высоченного драматурга.
– По Голдрейх-Тримейну – да. А по тамошнему народу… Это другой вопрос.
– В один прекрасный день ты вернешься сюда триумфатором.
– Очень любезно со стороны вашего превосходительства.
Зенер поскреб подбородок, и Константин отметил, что стандартные бактерии Республики уже пометили его шею.
– Давай без чинов, – сказал Константин. – В Совете Колец так принято, но в Республике это отдает аристократизмом. А такая идеология у нас не поощряется.
– Понимаю, доктор Константин. И буду поосторожнее.
Гладко выбритое лицо Зенера дышало безликой шейперской красотой. Костюм его был чрезмерно изыскан, в тускловатых коричневых и бежевых тонах.
Константин спрятал монокль в карман расшитого бронзовой нитью бархатного жилета. На спине под льняным вышитым пиджаком выступил пот; кожа спины шелушилась там, где омолаживающий вирус пожирал старые клетки. Уже два десятка лет бродила эта инфекция по его организму – первая награда за лояльность к шей-перам. В местах, где поработал вирус, оливково-смуглая кожа становилась гладкой, как у младенца.
Зенер осмотрел стены каюты. Толстый слой изоляции был украшен пуантилистскими гобеленами, изображавшими виды Республики. Буйные фруктовые сады под небом в белоснежных облаках, солнце, с церковной торжественностью озирающее с высоты золото пшеничных полей, сверхлегкий летательный аппарат, несущийся вдаль над каменными особняками, крытыми красной черепицей…
