Константин, стоя под одним из высоких столов, потягивал из самоохлаждающегося серебряного бокала дистиллированную воду. Подобно своим расфуфыренным согенетикам, он был одет в мягкие панталоны с кружевами и шитый золотом камзол со знаком различия на высоком стоячем воротнике. Его круглые красивые глаза поблескивали черными светозащитными линзами. Лицо его, подобно лицу Линдсея, годы привычного напряжения пометили складками и морщинами, глубоко избороздившими кожу.
Линдсей был одет в мышастого цвета комбинезон без каких-либо знаков. Глаза его были защищены от бело-голубого сияния темными очками, а лицо – смазано маслом.
Он пересек каюту и подошел к Константину. Воцарилось молчание, но Константин вежливым жестом велел своим согенетикам не прерывать беседы.
– Здравствуй, кузен, – сказал Константин.
Линдсей кивнул в ответ:
– Замечательная группа согенетиков, Филип. Прими поздравления.
– Получилось неплохо, – согласился Константин. – Они прекрасно ладят с этим притяжением.
Он взглянул на жену Линдсея, тактично отступившую к другой группе, – колени ее явно болели от напряжения.
– Столько времени я занимался генетической политикой, – заметил Линдсей, – а в ретроспективе она кажется лишь аристократическим фетишизмом.
Глаза Константина сузились.
– Продолжив линию Мавридесов чуть далее, можно было бы добиться превосходных результатов.
– Их предали, – ответил Линдсей в приступе холодной ярости.
– Я понял твою иронию, Абеляр, – вздохнул Константин. – Если бы ты много лет назад сдержал свое обещание Вере Келланд, не произошло бы ни одной из этих аберраций.
– Аберраций? – холодно усмехнулся Линдсей. – Очень мило с твоей стороны, кузен, заниматься после меня приборкой. Подбирать оставленные мною концы.
– Ничего удивительного. Ты их много разбросал в свое время, и все они один хуже другого. – Константин глотнул воды. – Например, твоя политика умиротворения. Разрядка. Как это по-твоему: сладкими речами подвести народ к краю пропасти и смыться в бродяги перед самым крушением.
– Это что, новая линия партии? – поинтересовался Линдсей. – Возлагать на меня вину за Замирение Инвесторов? Весьма польщен. Но так ли уж мудро ворошить прошлое? Зачем напоминать всем, как ты профукал Республику?
Костяшки пальцев Константина, сжимавших бокал, побелели.
– Вижу, ты так и остался ценителем и хранителем старины. Странно, что ты заодно с Уэллспрингом и его бандой анархистов.
– Я знаю, – кивнул Линдсей, – что ты напал бы на Царицын Кластер при первой возможности. Твое лицемерие просто поразительно! Ты ведь не шейпер. И не только потому, что дикорастущий; взять хотя бы твое пресловутое пристрастие к механистской технике. Ты – живой пример силы разрядки. Тащишь лучшее отовсюду. Но другим в этом праве отказываешь.
– Я не шейпер, – улыбнулся Константин. – Я – их страж. Такова моя судьба, и я давно примирился с этим. Всю жизнь я был один. У меня не было никого, кроме тебя да Веры. Какими мы тогда были дураками.
– Дураком был я. Я убил Веру ни за что. Ты-то сделал это, чтобы утвердиться в своей силе…
– Цена высока, но дело того стоило. И с тех пор я успел возместить ущерб.
Осушив бокал, он протянул его вперед.
Бокал приняла… Вера Келланд. Шею ее украшал золотой филигранный медальон – тот самый, что был на ней в момент катастрофы. Тот самый, что должен был обеспечить смерть Линдсея.
Линдсей окаменел. До этого он не видел лица девушки – та стояла к нему спиной.
Она старалась не встречаться с ним глазами.
А Линдсей глядел на нее как завороженный. Сходство было сильным, но не полным. Девушка повернулась и отошла.
– Это не совсем полный клон, – выдавил Линдсей.
– Конечно. Вера Келланд была дикорастущей.
– Ты взял ее гены.
– Что я слышу, кузен? Зависть? Ты хочешь сказать, что ее клетки любили тебя, а не меня? – захохотал Константин.
Линдсей оторвал взгляд от девушки. Грация и красота ее больно ранили его. Он был оглушен и даже напуган.
– Что же с ней будет, когда я тебя убью?
– Отчего бы не поразмыслить над этим во время боя? – спокойно улыбнулся Константин.
– Я дам тебе обещание. Клянусь, что, победив, я позабочусь о твоих согенетиках.
– Мой народ лоялен к Совету Колец. А сброд из твоего Царицына Кластера – их враги. Конфликт неизбежен.
– Не стоило бы нам с тобой усугублять эту невеселую перспективу.
– Не будь наивен, Абеляр. Царицын Кластер должен пасть.
Линдсей окинул внимательным взглядом группу Константина:
– С виду они неглупы, Филип. Интересно, не обрадуются ли они твоей смерти? Не устроят ли по ее случаю всеобщий праздник?
– Праздные умствования всегда меня утомляли.
Линдсей взглянул на него.
– Тогда пора бы проверить на деле.
Один из огромных иносистемных столов был покрыт тяжелой материей, спадавшей до самого пола. Под столешницей, где свет сиял не столь ослепительно, были заранее установлены два гидравлических лежака – для нейтрализации сильного притяжения.
Сама Арена представляла собой маленький, размером с кулак, додекаэдр. Треугольные грани его, непроницаемо-черные, слегка поблескивали в пастельных тонах. От двух металлизированных углублений на противоположных вершинах устройства тянулись провода, подключенные к паре защитных шлемов с очками и длинными воротниками. Шлемы были совершенно одинаковы и выглядели чисто функционально, типичные изделия механистов.
Выиграв жеребьевку, Константин взял правый шлем. Затем извлек из кармана шитого золотом камзола плоский изогнутый ромб из бежевого пластика и прицепил к имеющимся на нем петлям эластичную ленту.
– Пространственный анализатор, – пояснил он. – Одна из моих привычек. Это позволяется?
– Да. – С этими словами Линдсей достал из нагрудного кармана связку помеченных точками клейких дисков. – PDKL-95. Двести микрограммов.
Константин удивленно поднял брови:
– «Облом»? От катаклистов?
– Нет. Из запасов Майкла Карнассуса. Из самой первой механистской партии. Для посольств. Интересует?
– Нет. – Казалось, Константин был потрясен. – Я протестую. Я пришел драться с Абеляром Линдсеем, а не с его раздробленной личностью.
– Вряд ли это что-то решает. Ведь бой будет насмерть, Константин. Мое человеческое начало мне только помешает.
Константин пожал плечами:
– Тогда я выиграю, безо всяких сомнений.
С этими словами он надел свой анализатор. Специально подогнанный, он плотно лег на затылок. Его микроштеккеры плавно вошли в гнезда, соединенные с правым полушарием мозга. При пользовании анализатором пространство приобретало фантастическую четкость, каждое движение виделось со сверхчеловеческой ясностью. Подняв шлем, Константин остановил взгляд на блеснувшем рукаве. Линдсей увидел, что он помедлил, разглядывая сложную структуру ткани. Казалось, Константин загипнотизирован золотым шитьем. Наконец, еле заметно вздрогнув, он сунул голову в шлем.
