Мэтью, который хотел схватить Джеймса, резко остановился и отдернул руку.
– Джеймс…
– Так ты поэтому идешь туда? – крикнула Корделия. Она чувствовала, что сейчас разрыдается. Ей хотелось разбить или сломать что-нибудь, выхватить Кортану и рубить гранитные памятники. – Ты думаешь, что обречен? Томас и Люси сейчас раздобудут корень «моли». Мы получим противоядие через сутки. Через несколько часов.
– Дело не в этом. – Джеймс покачал головой. – Даже если бы я не заразился, я все равно пошел бы туда, и вам пришлось бы отпустить меня.
– Почему? – повторял Мэтью. – Скажи нам, почему, Джейми.
– Потому, что Кристофер был прав, – ответил Джеймс. – И Ариадна тоже. Только если я войду в черные врата, это дьявольское безумие прекратится. Все дело во мне. Все это началось из-за меня. У меня нет выбора.
19. Ад повсюду
В конце времен, по разрушеньи мира,
Любая тварь очистится земная,
И будет ад повсюду, кроме неба.
Кристофер Марло, «Трагическая история доктора Фауста»
[50] Когда Люси и Томас добрались до Чизвик-хауса, почти стемнело. Много лет не крашенные стены огромного дома казались серебристыми в свете угасавшего дня. Оставив карету у обочины, Сумеречные охотники в полной тишине направились к особняку по длинной дороге, обсаженной кривыми старыми деревьями. Почему-то это место навевало на Люси смертельную тоску, казалось ей еще более заброшенным и унылым, чем в тот вечер, когда они пришли сюда с Корделией.
Наконец, Люси заметила в отдалении очертания оранжереи и заросший итальянский сад. Сейчас, когда дом и поместье можно было разглядеть лучше, чем ночью, Люси даже пожалела о том, что его не скрывает тьма. Она не могла представить себе, как можно жить среди подобного запустения.
– Несчастная Грейс, – прошептала она. – Этот дом больше походит на крысиную нору. Нет, я бы даже крысе не пожелала жить здесь.
– Это потому, что ты любишь крыс, – усмехнулся Томас. – Помнишь Мари?
Мари Кюри звали маленькую белую крысу, которую Кристофер держал в комнате «Разбойников» в таверне «Дьявол» и кормил крошками и куриными костями. Мари была довольно дружелюбной, она не боялась сидеть у Люси на плече, тыкалась носом ей в волосы. К сожалению, через какое-то время крыса скончалась от старости и была с пышностью погребена в саду дома Мэтью.
– С другой стороны, не знаю, стоит ли нам жалеть Грейс, – продолжала Люси. – Ведь она разбила Джеймсу сердце.
– Для человека с разбитым сердцем он весьма неплохо выглядит и чувствует себя, – заметил Томас. – Откровенно говоря, мне кажется, что он стал даже веселее, чем прежде.
Против этого возразить было нечего.
– И все же, – пробормотала Люси, – факт остается фактом.
Они приблизились к оранжерее, длинному строению из дерева и стекла. В свое время Лайтвуды выращивали здесь зимние ананасы и виноград. Сейчас половина окон была разбита, а уцелевшие стекла, когда-то прозрачные, блестящие, были покрыты потеками от дождя, пылью и плесенью.
На двери они обнаружили массивный висячий замок. Люси потянулась за стилом, но Томас положил руку ей на запястье.
– Я зайду с другой стороны, – прошептал он. – Там должна быть небольшая пристройка, которая соединяется с оранжереей. Раньше помещение отапливали при помощи гипокауста.
– Понятия не имею, о чем ты, – ответила Люси. – Наверное, ты узнал об этом из бесконечных рассказов, которыми Кристофер потчевал тебя в лаборатории. Но я, естественно, согласна лезть за тобой в темный сарай, населенный пауками.
– Меня волнуют вовсе не пауки, – возразил Томас. – Кроме того, ты никуда не полезешь. Ты нужна здесь в качестве часового. Если заметишь что-то необычное, какое-нибудь движение, поднимай тревогу.
– Ненавижу стоять в дозоре. Ты уверен, что нам нужен часовой?
– Уверен, – буркнул Томас, – потому что если одного из нас сожрет демоническое дерево, второй сможет позвать на помощь или, по крайней мере, прихватить корень «моли» и скрыться.
Люси вынуждена была признать, что в его словах есть смысл.
– Тогда иди.
Томас начал красться к задней стене оранжереи. Люси честно пыталась стоять на страже целых пять минут, но это занятие оказалось очень скучным. Расхаживая взад-вперед перед дверью оранжереи, она скоро почувствовала себя золотой рыбкой, бесцельно плавающей кругами в аквариуме. Она даже ощутила некоторое облегчение, когда боковым зрением заметила что-то странное.
Какая-то желтая искорка мигала среди заброшенного итальянского сада. Люси прищурилась и, забыв об оранжерее, присмотрелась внимательнее. Едва различимый бледно-желтый огонек плясал на ветру. Может быть, факел?
Стараясь держаться в тени, Люси подошла ближе. Сад был в жалком состоянии. Живые изгороди, когда-то аккуратно подстриженные, разрослись и превратились в настоящую лесную чащу. Статуи Виргилия, Софокла и Овидия были давно разбиты, и из потрескавшихся мраморных постаментов торчали лишь замшелые каменные обломки. В центре заброшенного сада виднелось приземистое каменное строение – видимо, старый сарай для инструментов.
Люси, охваченная любопытством, подобралась вплотную к зданию и внимательно рассмотрела его. Сарай был построен из крупных блоков прочного камня, судя по всему, много лет назад. Окон не было, имелась только одна дверь; она была закрыта, но внизу виднелась полоска света.
Люси, пристально наблюдая за дверью, заметила, что свет перемещается. Определенно, внутри находился кто-то или что-то.
Отбросив всякую осторожность, Люси начала карабкаться по стене и через несколько секунд уже добралась до ее верхнего края. Оказалось, что у строения нет крыши, и, несмотря на толстые стены, туда без труда можно было проникнуть.
Люси растянулась на широкой стене и взглянула внутрь.
Она увидела комнату с голыми стенами – если не считать висевшего на крюке меча. Крестовину меча украшал орнамент в виде стилизованных ветвей терновника, символа рода Блэкторнов. В центре помещения, на столе, стоял гроб, а рядом с гробом застыла Грейс Блэкторн с колдовским факелом. Левая рука девушки лежала на крышке; тонкие пальцы с силой упирались в стекло, словно она желала просунуть руку внутрь гроба и прикоснуться к безжизненному телу.
Да, он был сделан из стекла, подобно гробу Белоснежки в старых сказках. А внутри, на подушке, лежал Джесс Блэкторн с черными, как эбеновое дерево, волосами и белой, как снег, кожей. Однако губы его были не алыми, как кровь, а белыми, словно у мертвеца. Глаза были закрыты, руки сложены на груди. Люси было странно видеть Джесса в белом траурном костюме, а не в обычных брюках и рубашке.
